Открывающий двери

Много лет Деррен всячески старался выяснить, как именно называют его подчиненные. Однако то ли по бедности фантазии, то ли исходя из светлого образа, но за глаза его называли просто «Макс» или «шеф». Даже «рыжим» и то звали редко, хотя непослушные соломенные вихры по-прежнему торчали в разные стороны, забавно диссонируя с аккуратной одеждой, сосредоточенным выражением лица и внимательным взглядом серо-зеленых глаз. Неяркая рыжина и цвет глаз достались Деррену от ирландских предков. Однако ни любви тех же предков к выпивке, ни лени и беззаботности он не унаследовал. Напротив, Макс определенно относился к породе трудоголиков.

Вот и сегодня: за весьма короткое время он успел смотаться в галерею, посмотреть картины в оригинале и составить о них мнение как о работах в высшей степени талантливых. (Кое-кто из коллег с недоумением пожимал плечами, но Макс не пропустил ни одной лекции, что читали ребятам из отдела поиска пропавших произведений искусства приглашенные специалисты и искусствоведы.)

Пока его ребята получали санкцию на задержание и ездили за художником, Макс успел пообедать (кто знает, сколько продлится допрос, а урчание в животе всегда отвлекает) и прочесть все, что сумела накопать о подозреваемом трудолюбивая Джо. Паренек, что и говорить, оказался со странностями. Цыган из России, получил Грин кард в прошлом году… это что? Ага, пребывание в больнице, опять больница, передоз… знакомая история болезни.

Макс допивал кофе и через прозрачное с одной стороны стекло смотрел, как его подозреваемый дозревает до допроса в неприятно-пустом кабинете без окон. Однако цыган не проявлял видимых признаков беспокойства. Сперва он с любопытством озирался, а когда понял, что смотреть тут совершенно не на что, откровенно заскучал и теперь просто сидел, развалясь на стуле, и возил пальцем по столу, чертя одному ему видимые узоры. Красивый парень, думал Деррен. Талантливый художник. И, похоже, полный псих. У них не было постановлений на изъятие историй болезни, но у кого-то из отдела нашлись знакомые в клинике, куда Ромиля забирали несколько раз после приезда в Нью-Йорк. И теперь Макс знал, что забирали его за буйство и суицидальные попытки в состоянии наркотического опьянения. Правда, последний такой привод был довольно давно — больше года назад. Но сей факт можно трактовать по-разному: либо парень не превышает установленной дозы и держит себя в руках, либо у него теперь столько денег, что его уже не везут в районную муниципальную больницу каждый раз, как он начинает отдавать концы, а проводят детоксикацию в закрытой частной клинике. В схему преступления, которую Макс уже мысленно набросал, укладывалось все… кроме того, что парень оказался калекой и владеет только одной рукой. Можно, наверное, раскрасить тело, картины-то он рисует… Но вот дотащить жертву до края крыши… или упаковать к ящик… соорудить крылья ангела одной рукой или сшить вручную платье — это вряд ли. Впрочем, в чем-то ему мог помогать сообщник, почему он не может иметь сообщника? Чего-то он добился от жертв обманом. Посмотрим. Пора на допрос. Макс выбросил стаканчик от кофе, потянулся, пригладил непокорные вихры и вышел в коридор. И на пороге комнаты для допросов столкнулся с адвокатом.

Спецагент, конечно, взглянул на пропуск, но и так понятно, что перед ним переминается с одной тощей и кривой ноги на другую крючкотвор-законник: мелкий, лысый, с тонкими сухими губами, в дорогом костюме, очечках и с портфелем.