Открыватели дорог

Нонна и жена Тропинина пошли в кабину переодеваться, а хозяин, весело глядя на Алексея живыми, в золотых искрах глазами, спросил вызывающе:

— А что же вы?

— Я, собственно, по делу… — неловко сказал Алексей, оглядываясь, куда бы сесть, чтобы поговорить о своем деле. Было как-то странно разговаривать о делах с полуголым человеком. Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят — и Алексей, вздохнув, направился к скамье.

Всю веселость словно смыло с лица Тропинина. Он устало присел рядом с гостем, спросил:

— А другого дня, кроме воскресенья, вы для своих дел не могли выбрать? Мы только вчера закончили эксперимент, продолжавшийся два с половиной месяца…

— Мы тоже сидели все это время в своей конюшне! — начиная сердиться и на себя и на Тропинина, хмуро сказал Алексей. — А теперь нам надо проверить, нет ли в ваших снимках аналогичных явлений.

— Все еще мудрите со своими мезонами?

— Вы ведь тоже ничего нового не открыли…

Эта хмурая пикировка честно определяла отношения между двумя институтами. Если руководители лабораторий интересовались параллельными темами, невольно вступало в силу соперничество. А уж оно распространялось на всех сотрудников, начиная от директора, кончал лаборантом, а то и вахтером… Тропинин невольно усмехнулся, сказал:

— Не будем ссориться! Вон идут наши дамы.

Надежда и Нонна, уже в купальниках, одна в черном, другая в зеленом, подошли к мужчинам. Надежда была смуглая, такая же загорелая, как и Тропинин. Но и Нонна тоже успела где-то немножко загореть. Во всяком случае, зимний бледно-голубой оттенок она утратила. Глядя на Тропинина со смущенным вызовом, словно страшась и не желая показать свой страх, она спросила:

— Сережа, поставишь меня на лыжи?

Тропинин посмотрел на нее, потом перевел взгляд на Алексея и насмешливо сказал:

— Тебя — нет, а вот Алексея Фаддеевича — с удовольствием!

— Я не настаиваю! — неловко ответил Алексей.

— А что, это идея! — с усмешкой продолжал Тропинин. — Если вы удержитесь рядом со мной на лыжах, я немедленно пойду в лабораторию! И мало того — вызову всех своих лаборантов на помощь вам. Согласны?

— Нечестно! Нечестно! — закричала Надежда. — Ты стоишь лучше всех! Не соглашайтесь, Алексей Фаддеевич!

В глазах Нонны Алексей заметил испуг, но она промолчала.

Алексеем вдруг овладела веселая злость. Он понимал: Тропинину просто приятно посмеяться над ним. Тропинин знает его таким, каким Алексей был в институте: неловким, болезненным. И Нонна помнит его таким, потому и боится. А Тропинин откровенно издевается. Кто знает, почему Тропинин издевается? Может быть, у него не удался опыт, за которым они сидели два с половиной месяца? Может быть, он, руководитель одной из самых крупных лабораторий, сейчас просто завидует Алексею — младшему сотруднику другого института, которому пока что опыты удаются? Всем известно, что Тропинин только для того, чтобы стать руководителем лаборатории, отдал на растерзание разным административным деятелям института пять или шесть своих работ. Он включал в соавторы кого угодно, лишь бы «соавтор» мог подтолкнуть его поближе к месту под солнцем, куда Тропинин так стремился. А теперь злится на себя за свою мелочность, которая для ученого просто неприлична…

— Ну, как, Алексей Фаддеевич? — с той же усмешкой снова спросил Тропинин. — Или вы предпочитаете сражаться в подвальных комнатах вашего института? Говорят, вы там нашего Кроху совсем затюкали…

«Вот когда ты проговорился! — уже без всякого веселья, с чистой злостью подумал Алексей. — Значит, тебе не безразлично, что мы, молодые, как ты считаешь, неоперившиеся, пытаемся уничтожить ту самую несправедливость, с которой ты примирился?» И, не давая Тропинину взять назад нелепое предложение, быстро сказал:

— Я согласен!

Тропинин вдруг нахмурился, на лице его проступило удивление. Он никак не ожидал, что этот «мифизик» — так полупрезрительно именовали работников московского института другие физики — рискнет согласиться. Меж тем за их спинами уже собирались молодые спортсмены. Они слышали вызов Тропинина и согласие «мифизика» и если и не знали, что ставится на пари — бутылка коньяку или рабочая ночь, — то само пари их явно забавляло: с Тропининым боялись соревноваться лучшие водные лыжники. А тут тютя, бледнолицый простофиля, идет на верное поражение! И действительно, Алексей рядом с Тропининым выглядел бледно. Особенно когда за его спиной зашептались:

— Он свернется в воду через три секунды!

— Ребята, готовьтесь вытаскивать утопленника!

— Сашка, подгони спасательную лодку поближе!

— Кто хочет получить медаль за спасение утопающих?

— Вы хоть плавать-то умеете? — насмешливо спросил рыжий парень в плавках, изукрашенных золотыми рыбками.

— Научусь, когда стану тонуть! — сварливо ответил Алексей.

Сейчас он готов был хоть утонуть.