Открыватели дорог

— Есть эталонные снимки. Михаил Борисович напечатал их столько, что хватит на всех экспериментаторов Союза. — И Алексей подал пачку фотографий.

Тропинин внимательно просмотрел их, отобрал наиболее отчетливые и сунул в карман. Взглянул на работающих лаборантов, сухо сказал:

— Везет вам, Горячев! Вся Дубна работает на вас!

Кивнул своим адъютантам и вышел. Алексею захотелось догнать его и отобрать снимки, но он стиснул зубы. Не стоило обижать хороших ребят — Габора и Ласло.

Через два часа появилась Нонна. С нею были Надежда Тропинина и еще какая-то молодая женщина, а главное — они несли подносы с бутербродами и термосы с кофе. Нонна все-таки вспомнила, что Алексей не ел с ночи, а другие пришли, не успев пообедать. И все действо сразу приобрело еще более вольный характер студенческого субботника.

Но вот то от одного стенда, то от другого стали раздаваться возгласы:

— Нашла!

— Алексей Фаддеевич, взгляните, не это ли вы ищете?

— Есть улов!

Это означало, что девушки изучили наконец характерные особенности сверхновой звезды на эталонных снимках и теперь отличали даже невооруженным глазом нужную реакцию от множества других, запечатленных на снимках. И для Алексея началась страдная пора: отвергать или принимать, сдавать в фотолабораторию негативы и снимки для подготовки дубликатов, оспаривать запальчивые утверждения новоявленных знатоков эксперимента, что найдено именно искомое, и он опять забыл о Нонне.

Однако Нонна о нем не забывала. Она приняла деятельнейшее участие в его заботах. Сидела в фотолаборатории до красноты в глазах, выходила, чтобы напомнить о кофе, подвигала какой-то «особо вкусный» бутерброд, и Алексей невольно подчинялся ее руководству, в то же время думая, что такие же ночные бдения бывали и у Бахтиярова, там Нонна тоже старалась казаться нужной, а Бахтияров нежно гладил ее руку, когда она в разгар спора или просмотра чертежей появлялась в его маленьком кабинете с чашками крепкого кофе, и она ластилась к нему, не обращая внимания на его посетителей. И было почему-то особенно больно думать, что она именно ластилась, что не просто выполняла обязанности хозяйки дома, но как бы вручала себя повелителю вот так, как сейчас смиренно и почти подобострастно смотрит на Алексея, как говорит почему-то шепотом: «Выпейте кофе, Алеша, вы же ничего еще не ели!» — и от этого кофе становится горьким, а бутерброд не лезет в горло.

«Ах, Бахтияров, Бахтияров, почему ты и мертвый стоишь между нами!» — вот что хотел бы воскликнуть Алексей, но тень покойного была столь грандиозной, что вызывать ее заклинаниями не следовало, она и так заслоняла перед Алексеем все будущее…

Шла медленная, теплая и очень светлая июньская ночь. Звезды в перламутрово-прозрачном небе казались особенно далекими от земли, луна добавляла желтого света в эти сиреневые сумерки, в открытые окна влетал яростный запах повлажневших лип и цветов, — все пространство вокруг лаборатории было засажено цветами, и они пахли резко и томительно, как всегда в июне, в пору самого обильного цветения. Гости профессора давно уже спали, а сам Богатырев все перематывал рулон за рулоном пленку давней давности, когда он и сам был еще молодым и только начинал, эксперименты над сверхмалыми и самыми новыми частицами. И в этом стародавнем хламе встречались те самые взрывы, которые обнаружил молодой физик Горячев и сделал предметом исследований, а он, тогдашний молодой парень Павка Богатырев, не приметил, не открыл, хотя смотрел такими же пытливыми глазами… Впрочем, тогда все заслоняла тень атомных взрывов и куда важнее было узнать прогрессирующую силу мегатонных бомб. И он изучал данные об этих взрывах, рассматривал фотографии, на которых атомная бомба, взорвавшись, поднимала на стометровую высоту и несла на ее гребне подопытный крейсер с козами, коровами и конями, привязанными на палубе к бывшим креплениям лафетов и крюкам бывших орудийных башен. В те годы ядерная физика стала чисто военной наукой, и все усилия были направлены на исследование деления урана и плутония, а такие экзотические мелочи, как аннигиляция анти-ро-мезонов, остались незамеченными. Это теперь, на основании таких вот находок, можно строить далеко идущие философские обобщения, обновлять химию, биологию, искать путь к звездам, поднимать ракетные корабли в космос и управлять новыми силами природы.

Богатырев взглянул на Алексея, на часы, на лаборантов — сегодня к девяти снова надо прийти сюда на работу, уже четыре часа понедельничного утра, — и тихо спросил:

— Может быть, хватит, Алексей Фаддеевич? Тут столько материалов, что можно убедить в вашем открытии все академии мира…

— А? Да? Верно?

Алексей бросил сожалеющий взгляд на оставшиеся еще не размотанными рулоны пленок, распрямил усталую спину, сказал:

— Довольно, товарищи! Большое вам спасибо!