Откуда есть пошла земля нарофоминская

Ее литературному становлению предшествовала неудачная любовная история. И не одна. Дело в том, что каждый год на лето в Воскресенки приезжал профессор Московского университета, издатель журнала "Телескоп" и приложения к нему – газеты "Молва" (в которых, между прочим, сотрудничал неистовый Виссарион – В.Г.Белинский), издатель, первым начавший разрабатывать этические принципы реализма, Николай Иванович Надеждин. Он приезжал в Воскресенское не ради отдыха, он занимался домашним образованием Елизаветы Васильевны. Кстати, среди домашних учителей старшей дочери Сухово-Кобылиных были и такие деятели, как М.П.Погодин, С.Е.Раич и другие. Образование Елизавете Васильевне пришлось завершать в Париже, там она и вышла замуж за графа Салиаса де Турнемир. Печататься начала и получила всеобщее признание под псевдонимом Евгения Тур. Первые произведения Евгении Тур – повесть "Ошибка" и роман "Племянница" – были напечатаны в журнале "Современник" и получили доброжелательные отзывы самых выдающихся в то время писателей. А случилось это литературное событие в жизни 35-летней Елизаветы Васильевны в 1850 году. В последующие годы Евгения Тур написала множество книг, в том числе и для детей.

Н.Огарев посвятил Елизавете Васильевне одно из своих стихотворений:

Вы были девочкой, а я

Уж юношей, так мы расстались;

С тех пор и молодость моя,

И ваше детство миновались

И вот опять я встретил вас...

Ну, что ж вы делали? Как жили?

Не скроете – из ваших глаз

Я узнаю, что вы любили,

Что с сердцем страсть была дружна,

И познакомилось страданье,

И жизнь, быть может, лишена

Давно для вас очарованья...

Не правда ль, страшно сохранить

Любовь, которой сердце жило,

И пошло, холодно забыть,

И страсть, и грусть, и все, что мило?

Еще страшней сказать себе,

Что все проходит непременно,

Что в человеческой судьбе

Так надо, так обыкновенно...

Но вы признайтесь, – вам ведь жаль

Души прошедшую печаль?

Сын Евгении Тур граф Евгений Андреевич Салиас де Турнемир также стал писателем, и надо сказать, очень плодовитым и популярным в свое время. Свои литературные произведения граф подписывал коротким именем Салиас. В предисловии к недавно изданному двухтомнику Салиаса Юрий Беляев писал, что Евгений Салиас прославился не только количеством своих увлекательных романов и повестей. Стать любимым для русского читателя историческим романистом (таким, как в наше время Валентин Пикуль) было очень и очень трудно. Но таким титулом Евгений Андреевич мог гордиться в большей степени, чем графским. Критик А.Измайлов издал в 1911 году работу, которую озаглавил следующим образом: "Литературный Олимп. Лев Толстой, Чехов, Андреев, Куприн, Горький, Сологуб, Ясинский, Брюсов, Салиас, Соловьев". И с построенным Измайловым литературным рядом спорить никто не мог. Тот же Измайлов выразился (отдельно) о Салиасе: он был последним литератором, на котором покоилось благословение Герцена и Огарева. Внимание этих революционных демократов привлекла уже первая повесть Салиаса "Ксаня чудная", опубликованная в 1863 году. В письме к матери Салиаса Елизавете Васильевне (или Евгении Тур) Огарев подчеркивал, что ее, мать, и всю читающую Россию можно поздравить с новым талантом. Однако первые произведения были всего-навсего лишь подступом к основному литературному подвигу. Как отмечал Беляев, в этом качестве Салиас полюбился читающей России того времени, в этом качестве он интересен и современному читателю, и в эпоху восстановления истинной истории отечества становится ясно, что представить русскую словесность без Салиаса – это все равно, что представить французскую литературу без Александра Дюма-отца.

Однако самый значительный эпизод в истории села Воскресенки связан с биографией сына отставного полковника выдающегося драматурга и писателя XIX века Александра Васильевича Сухово-Кобылина.

Отнюдь не удачная постановка новой пьесы или выход очередного номера журнала с переводом Гегеля вызвали интерес российской публики к личности А.В.Сухово-Кобылина. Короткая запись в полицейском протоколе на целых семь лет сделала писателя центральной фигурой обывательского злословия. Вот начало этого архивного документа:

"10 ноября 1850 года:

... тело лежало в расстоянии от Пресненской заставы около двух с половиной верст, в трех саженях вправо от большой дороги, ниц лицом вдоль дороги, головою по направлению к Воскресенску, руки подогнуты под тело".

Вскоре тело опознали: это была молодая женщина по имени Луиза Симон-Диманш.