Откуда я иду, или Сны в Красном городе

Но вот только про период дождей архитекторам никто, видно, не доложил и о северном мощном ветре, уносящем с карьеров красную рудную пыль, тоже. Народ свыкся и с этим неудобством. А и как не свыкнуться? Никого в Кызылдалу пинками не гнали. Все ехали подальше от цивилизации, имея всякие причины спрятаться подальше. Кого-то начальники отправляли во спасение. Хорошие люди как-то ухитрялись влипнуть в очень некрасивую историю, чреватую при лучшем раскладе большим понижением по службе, а при худшем – судом и сроком. Были желающие побольше заработать за счёт добавок «за вредность» и «степные». Их называли комсомольцами. Вроде бы как, энтузиастами. Но они не выигрывали большинством.

В основном случайно натыкались на затерянный в степях и прописанный далеко не во всех картах городок алиментщики да разругавшиеся с роднёй нормальные мужики и женщины. Мелкие нарушители закона смывались удачно от следствия и суда. Искать их в Кызылдале ни одному умнику не пришло бы в голову. Остальных специально направляли. Обкомовцев, работников горкома, исполкома, профсоюзов. Специалистов разных профессий, ну, и, сами уже знаете – священнослужителей. В общем, здесь не было почти никого, кому на прежнем насиженном месте жилось хорошо и безопасно.

Кроме партийных и советских чиновников, которых посылали в Кызылдалу на пересидку перед повышением. Ещё три года назад ни обкома, ни Дворца профсоюзов, кинотеатра, универмага и церкви тут не было. Как, собственно, и верующих. Народ атеистически пересиживал здесь положенное время, становился денежным и закалённым, после чего либо возвращался в места родимые, либо взлетал на окрепших крылах и уносился в большие города.

Доплыли к автобусу Сухарев с Георгием за пять минут до отправления. Помыли сапоги в большом корыте, которое всегда возил с собой шофёр и плюхнулись на заднее сиденье. Пустое.

– О! – обрадовался Жора. – Можно лечь и вздремнуть по ходу движения.

– Это вряд ли, – сказал Виктор. Он ехал в Кызылдалу, когда было сухо. И то вздремнуть кочки и пробоины не давали. А по мокрой, не пойми из чего сделанной дороге, проехать почти пятьсот километров без приключений, не имея даже малого отдыха для расслабления мускулатуры, и притом всё же докатиться до Зарайска – вообще сама по себе большая удача.

– Интересно мне, – Жора глядел в окно. С него стекало столько воды, что виден был только свет утренний да само стекло, вздрагивающее от очередного налёта ветра с миллионами капель. – Плохую погоду, ветры бешеные, дожди как из ведра, солнце, которое жжёт живое и неживое, колотун в феврале под сорок с минусом, метели, при которых сиди дома, не гуляй, тоже Бог нам посылает?

– Ну а кто ещё? – засмеялся Виктор. – На небе больше никого. Он да ангелы его. Сатана, не у нас, правда, землю трясёт, вулканы открывает. Из ада лишний расплав огненный спускает как через клапаны. Погода такая – нам испытание. Господу нужны крепкие люди с крепкой верой в себя и в него. А без испытаний человек как одуванчик. Ветер дунул – и развалился он на пёрышки. Это я символически сравниваю. Не выдержавший испытаний господних – это человек пропащий для жизни. И жизнь его коротка, и толку от его жизни – ноль. А больше, чем можешь выдержать, Бог тебе нагрузки не даст. Не бойся. Что бы ни стряслось, молись, проси у него помощи, но из последних сил сам всегда борись до победы.

– Вот же падла – жисть! – согласился Цыбарев. – Но он мог бы сразу производить крепких людей, чтобы они всё могли. И жили тихо-мирно без проблем и бед. Он же может. Чего, бляха, мучит народ?

– Жора, ты слово «прогресс» слышал? – первая серьёзная промоина на дороге подбросила обоих почти до потолка. Сухарев оттолкнулся от него и чётко упал на своё место. Жора таких хитростей не знал и вернулся из полёта на пол. Похлопал себя по пострадавшей заднице, обматерил яму и плюхнулся на сиденье.

– Так вот главный двигатель прогресса – Бог. Ну, были бы мы все до одного одинаково умные и бронированные. Сделали бы, кто что может, и валялись бы на диванах потом полусонные. Делать-то больше нечего. Всё готово. И тишь кругом, гладь и Божья благодать. Всё. Жизнь замерла, застыла.

А он видишь как сделал! Все разные. Одни других догоняют. Хорошие лучших желают обогнать. Испытание преодолевают одно и то же все по-разному. Добиваются своего. Движут вперёд всё только через проблему преодоления. Себя, трудностей, непонимания. Учатся, узнают как и что, делают. Короче – борются. Результатов в борьбе два всего. Победа и поражение. Победил – это уже вклад в прогресс.

– Это ты про меня всё? – спросил Цыбарев. – Я иду к прогрессу? Борюсь ведь.