Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении

«Это была женщина лет за сорок, некрасивая, со смуглым лицом мулатки, с вьющимися темными волосами… и с великолепной фигурой. – Она была очень известна в Москве, да и была „выдающейся личностью“, как было принято тогда выражаться…», – писала о ней Т.Л. Щепкина-Куперник.

Софья получила домашнее воспитание, занималась музыкой, живописью, участвовала в любительских спектаклях. Замуж вышла за полицейского врача Дмитрия Павловича Кувшинникова, он изображен на картине Перова «Охотники на привале» в образе рассказчика. Кувшинников и в жизни был замечательным рассказчиком, дома у них собиралось артистическое общество. «В скромной казенной квартире, находящейся под самой каланчой одной из московских пожарных команд, она устроила литературный и художественный салон, довольно популярный в Москве в 1880-1890 годах. Сюда по вечерам съезжались очень интересные люди. Часто бывали А.П. Чехов и его брат Михаил Павлович, писатели Е.П. Гославский, С.С. Голоушев (С. Глаголь), Т.Л. Щепкина-Куперник, артисты М.Н. Ермолова, А.П. Ленский, Л.Н. Ленская, А.И. Сумбатов-Южин, Е.Д. Турчанинова, К.С. Лошивский (Шиловский), Л.Д. Донской, композитор Ю.С. Сахновский. Из художников – А.С. Степанов, Н.В. Досекин, Ф.И. Рерберг, А.Л. Ржевская, Д.А. Щербиновский, М.О. Микешин <…> Живописец А.А. Волков вспоминал, что „когда приезжал в Москву И.Е. Репин, то непременно посещал салон Кувшинниковой"»[68].

Она не отличалась необыкновенной красотой, но была весьма привлекательной: «Софья Петровна была чудесно сложена. С фигурой Афродиты, темноглазая, смуглая мулатка, она привлекала общее внимание неповторимой своей оригинальностью. Цветы, написанные Кувшинниковой, покупал Третьяков, ее игрой на фортепьяно заслушивались общепризнанные московские пианисты-виртуозы. Софья Петровна любила охоту не меньше, чем искусство, и, подолгу пропадая в подмосковных лесах, одна, одетая по-мужски, возвращалась с полным ягдташем. Софья Петровна говорила, повелевая, словно имела над своими собеседниками такую же неограниченную власть, как над мужем, избалованная его терпением, молчаливостью, большим сердцем и глубокой затаенной нежностью. Кувшинникова была горда и смела, презирая всякие сплетни о себе. <…> Софья Петровна была очень даровита. Из кусков и лоскутков дешевой материи она шила себе прекрасные костюмы. Она умела придать красоту любому жилью, самому захудалому и унылому, простой сарай преображая в кокетливый будуар. Четыре небольшие комнаты своей квартиры с необыкновенно высокими, как в нежилом помещении, потолками, Софья Петровна убрала по своему вкусу. Искусной женщине недоставало средств, но она не унывала и так ловко изворачивалась с самыми скромными деньгами, что украшенное ею гнездо Кувшинниковых казалось роскошно меблированным»[69].

Неудивительно, что такой женщиной увлекся и художник Левитан: «Знаешь, в твоих пейзажах появилась улыбка!» – говорил Чехов Левитану, привезшему много картин и этюдов, написанных на Волге. «И неудивительно – это было самое счастливое время в жизни Левитана. Он любит и любим, окружен заботой. Чувствует поддержку в творческих начинаниях…», – пишет искусствовед Н.М. Яновский-Максимов в своей книге о великих русских живописцах «Сквозь магический кристалл…».

Софья тоже увлеклась Левитаном – сначала как художником, у которого было чему поучиться: «Восемь лет мне довелось быть ученицей, товарищем по охоте и другом Левитана. Восемь лет, посвященных практическому изучению природы под руководством Левитана, – это выше всякой школы» (С.П. Кувшинникова).

Выход рассказа «Попрыгунья», в котором Чехов вывел Дмитрия Кувшинникова, Софью Петровну и Левитана, и прототипы и общество восприняли как явный пасквиль. Говорили, будто бы Чехов также был влюблен и ревновал Софью к Левитану. «Обыкновенно летом московские художники отправлялись на этюды то на Волгу, то в Саввинскую слободу около Звенигорода, и жили там коммуной целыми месяцами. Левитан уехал на Волгу и… с ним вместе отправилась туда и Софья Петровна. Она прожила на Волге целое лето; на другой год, все с тем же Левитаном, как его ученица. Среди наших друзей и знакомых уже стали определенно поговаривать о том, о чем следовало бы молчать. Стало казаться, что муж догадывался и молча переносил свои страдания. По-видимому, и Антон Павлович осуждал в душе Софью Петровну. В конце концов он не удержался и написал рассказ „Попрыгунья“, в котором вывел всех перечисленных лиц. Смерть Дымова в этом произведении, конечно, придумана. (Дымов имел своим прототипом Д. Кувшинникова, мужа Софьи, который здравствовал во время написания и выхода рассказа. – Ю. А.). Появление этого рассказа в печати подняло большие толки среди знакомых», – писал об этой истории Михаил Чехов.

Согласно его же воспоминаниям, дело чуть не дошло до вызова его брата на дуэль. В январе 1895 г. благодаря Щепкиной-Куперник Левитан помирился с Чеховым.