Отличный шанс

Вернувшись в отель, тетя Сэнди немедленно направилась в импровизированный школьный офис. На ней был красный лыжный костюм, лицо разрумянилось от холода и ветра.

- Динни! - воскликнула она. - Ты должна пойти туда со мной! Ты не поверишь! Оттуда все видно на многие километры вокруг. Там ты - на вершине мира! Здесь так замечательно!

Дядя Макс не разделял ее восторга. Он только что узнал от школьной медсестры, что во время прошлогоднего лыжного сезона двенадцать учеников получили травмы.

- Двенадцать? - переспросил дядя Макс. - Двенадцать?!

- Травмы не слишком серьезные, - поспешила успокоить его медсестра. - Некоторые ребята только большие пальцы сломали, знаете ли. Рано или поздно все падают на большие пальцы.

- А остальные? - осведомился дядя Макс.

- О, ничего особенного. Ноги, знаете ли. Пара рук. И только два действительно серьезных случая: множественные переломы - и ног, и рук. У них здесь есть хорошая больница. Они здесь уже привыкли к переломам.

- Ты сможешь расслабиться в такой обстановке, как маешь? - спросила тетя Сэнди дядю Макса.

Тот тяжело опустился на стул.

- Не знаю. Переместить целую школу в гостиницу? потом, только представь себе двести детей, несутся вниз с горы! С подобным я еще никогда не сталкивался…

Я не отходила от факсимильного аппарата. Из него непрерывно выползала и скручивалась в рулон полоса бумаги. Авиарейс из Токио задерживался на день. Нильс и Ханс застряли в аэропорту Амстердама. Фади заболел и приедет только через неделю. Потерявшиеся в пути чемоданы Педро нашлись и скоро будут доставлены.

- Есть что-нибудь от Лайлы? - спросила я школьную секретаршу.

- От Лайлы-Пистолета? - переспросила она. - Нет, от Лайлы-Пистолета ничего нет.

Наконец, первый автобус со школьниками подъехал к отелю “Лаудинелла”. Едва открылись его двери, послышался топот ног и громкие голоса ребят.

- Приготовься, - сказала тетя Сэнди дяде Максу, - они идут…

Сумки и лыжи выгрузили из автобуса в одну кучу. Ребята, толкая друг друга, разбирали свои вещи и с грохотом проходили внутрь, чтобы затем разойтись по отведенным для них комнатам.

- Привет, Динни! - выкрикнул Кейсуки.

За ним следовала Белен.

- Динни! Мы приехали!

В беспорядочной суете слышались возгласы:

- Густав! Сюда! Мы вместе с Марко и Файсалом!

- Сонал! Сонал! Ты со мной!

- Где Пауло? Ты не видел Пауло?

- Герардо! Иди сюда! Мы с Ёйчи и Тимом!

- Надя! Келли! Давайте с нами!

А вот и Гутри со своей широкой улыбкой на лице.

- Привет, Динни! - позвал он. - Ты не поможешь мне дотащить? Слушай, как здесь здорово-то! Как тебе здесь нравится? Я жду не дождусь попасть на гору! Вот будет классно! Увидишь, это будет такое самое лучшее время за всю жизнь! Привет, Кейсуки! Иди сюда! Ты со мной…

- Лайлу видел? - спросила я Гутри.

- Кого? Лайлу? Нет, не видел. Может быть, она на другом автобусе. Ого! Мы должны забраться на ту гору. Где твои лыжи?

- Я не умею кататься, - сказала я.

- Что? Ты никогда с горки не каталась? Не бойся, научишься! Мы с тобой поднимемся на самую верхушку, а потом - вж-жик! - вниз. Все равно, поехали с нами, побудешь, пока мы пару раз скатимся.

- Но…

- Знаешь, там, на полпути, есть кафешка, можешь посидеть в ней и понаблюдать.

- Может, мне лучше здесь побыть и подождать Лайлу?

Вмешался Кейсуки:

- Ну нет, ты идти на гору. Ты идти с нами.

Гутри сунул мне свою куртку.

- У тебя очки есть какие-нибудь? Солнце там очень яркое.

На улице стоял пронзительный холод, но все вокруг заливало ослепительное солнечное сияние, отражавшееся от ослепительно белого снега, и если постоянно двигаться и держаться лицом к солнцу, а еще натянуть вязаную шапочку на уши, а поднятый воротник плотно прижать к шее, то можно заставить себя почувствовать более или менее в тепле под всеми слоями одежды, в которую я была упакована. Гутри и Кейсуки шли впереди мимо домиков к подножию холма, где было видно, как Signalbahn возносил лыжников высоко в воздух либо плавно опускал вниз к посадочной платформе.

Было страшно даже подумать о том, что мне придется подниматься на гору на Signalbahn. Мне хотелось заставить свое воображение оцепенеть, загородиться от всего, чтобы не видеть мысленно себя, висящую высоко над заснеженными склонами в медленно ползущем все выше и выше вагончике канатной дороги.

Вместе с толпой лыжников Гутри, Кейсуки и я протиснулись внутрь вагончика, его двери закрылись, вагончик дернуло, что-то прошипело - ф-фш-ш-ш, и платформа ушла в сторону, а мы повисли в воздухе. Я отодвинулась подальше от окна, зарывшись в середину толпы, и не отрывала глаз от чужих ботинок внизу и лужиц растаявшего снега.

Я вдруг почувствовала тошноту и слабость и опустилась на одно колено, притворившись, что привожу в порядок застежки на ботинке. Я была в полной уверенности, что мы вот-вот погибнем. Канат лопнет, и мы будем падать, падать, падать…

Вагончик вдруг сильно накренился, потом дернулся - вот оно! Канат порвался! Кое-кто в вагончике взвизгнул. Затем движение возобновилось.

Оказалось, это был лишь какой-то промежуточный пункт, мы вовсе не падали.