Отличный шанс

Я подумала, что даже если найду деньги и успею на поезд, отправляющийся в девять тридцать, то приеду в Цюрих не раньше часа ночи.

- Дядя Макс будет рвать и метать, - сказала я.

- Объяснишь ему, что мы отпраздновали достижение тобой зрелости! - посоветовал Гутри.

Трубку схватил Кейсуки.

- Я ему говорил, что это ту-по! Девочка не следовать ехать поздно одна в поезде.

Снова голос Гутри:

- О’кей, о’кей, прости, Динни. Идея действительно тупая.

Я поблагодарила его за книгу.

- Она такая самая лучшая! - сказала я.

- Динни! Правда же, ты не забудешь меня? Правда же, ты не забудешь Швейцарию, Динни?

Телефон умолк. Я стояла и молча смотрела на него. Он зазвонил опять.

- Динни? Это снова я, - раздался голос Гутри. - Ты не сообщила мне свой адрес. У меня нет твоего адреса.

Я продиктовала ему мой адрес и попросила дать мне свой. А он ответил:

- Я к тебе приеду!

- Fantastico! - сказала я.

Положив трубку, я пожалела, что не спросила название гостиницы, в которой остановились Гутри и Кейсуки. Может быть, я все же могла бы поехать. Вот был бы сюрприз! Интересно, дядя Макс и тетя Сэнди разрешили бы мне поехать? Впрочем, нет, в этом не было никакого смысла, разве только чтобы увидеться в последний раз! Зато потом снова пришлось бы пережить грусть прощания и одной ехать в скором поезде обратно в Лугано, опять повторять все это путешествие через горы.

Меня охватила такая печаль, что захотелось плакать.

46. Моя следующая жизнь

Через три дня дядя Макс, тетя Сэнди и я сели в поезд, отправлявшийся из Лугано в Цюрих. Они провожали меня в аэропорт на самолет, которым я должна была долететь до Вашингтона, столицы США, а там меня встретит мой отец и на машине отвезет домой в Байбэнкс, штат Кентукки. Странно было называть домом место, о котором я ничего не знала и где никогда не жила.

Мы доехали на поезде вверх до горного перевала, разделявшего Швейцарию, и всю дорогу я не отходила от окна. “Guardate!” - не переставая, шептала я себе. За окошком появлялись и исчезали водопады, сложенные из камня церкви, разбитые на террасах виноградники. Промелькнули мимо старинные замки Беллинцоны на фоне возвышающихся Альп, чистые реки, домики-шале, похожие на цветущие прямо из земли бутоны.

За час до прибытия в Цюрих мы пошли в вагон-ресторан. Я села напротив дяди Макса и тети Сэнди за накрытый белой скатертью стол. Мы, не отрываясь, смотрели в окно, пока поезд продолжал катиться вперед. На обед съели прозрачный бульон и омлеты. Тетя Сэнди все время доставала что-нибудь из своей сумочки и отдавала мне на память.

Так, она протянула мне корешок от билета на поезд, на котором мы впервые ехали из Цюриха в Лугано.

- Возьми, пригодится, - сказала она. - Посмотришь на него и многое вспомнишь!

Чуть позже тетя Сэнди подарила мне фотографию, на которой я и дядя Макс едим пиццу в кафе на площади Пьяцца-делла-Реформа.

- Возьми, пригодится, - сказала она.

Потом она отдала мне свернутый листок бумаги. Это было одно из воззваний, которые я писала по поводу своего “похищения”.

- Здесь написано - “репа”, или, на жаргоне, - “тупая башка”, - пояснила тетя Сэнди. - Возьми, пригодится!

Дядя Макс рассмеялся.

- Вряд ли ей захочется сохранить это!

Но мне захотелось. Мне хотелось сохранить все-все!

Со мной по-прежнему была моя коробка с пожитками - удочка, тетрадь сновидений, тетрадь с адресами мест, где я жила. В свой последний вечер в Лугано я сделала еще одну запись - мой швейцарский адрес. Теперь в коробке прибавились новые вещи: мой счастливый красный шарф, карты горнолыжных курортов, поблекшие билеты на подъемники и фотографии, где я вместе с Гутри, Лайлой, Кейсуки, Белен и Мари. Еще дядя Макс и тетя Сэнди подарили мне небольшой новенький чемодан. Я сложила в него всю свою новую одежду, из которой не успела вырасти.

Перед отъездом я оставила на окне прощальную надпись: “CIAO, SVIZZERA! BELLA, BELLA SVIZZERA!” И еще я оставила на подоконнике свою цветущую клеому, у которой в воздухе висели уже собственные побеги. И свои лыжи оставила в кладовке. Тетя Сэнди и дядя Макс сказали, что я могу взять их, поскольку они принадлежат мне, но я не могла этого сделать. Если бы я их увезла, это означало бы, что никогда сюда не вернусь. Я еще не знала, смогу ли вообще за лето решить, оставаться ли мне в Байбэнксе или снова приехать в Швейцарию. Я еще не знала, что хотела или что мне следовало сделать. Но надеялась, что, когда наступит время, я смогу принять решение.

В аэропорту Цюриха, пока мы ожидали вылета моего самолета, дядя Макс то и дело бегал в расположенные здесь же магазины и каждый раз возвращался с какой-то новой покупкой, которую тут же совал мне в руки.

- Вот, открытки с видами Швейцарии, - говорил он. - Пошли нам одну, как только прибудешь на место. - Или: - Вот, швейцарский шоколад. Твоей маме понравится. - Или: - Вот, деревянная музыкальная шкатулка для малыша Стеллы!