Отложенная казнь

Круговорот еще вертелся. Теперь очень медленно, в пламени силы Май еще виднелись лица матери, отца, сестры и Мона… Леони попыталась улыбнуться ему на прощание, но пламя уже унесло все, оставив только синий и бордовый цвета. Темнота приближалась, гасила огонь. В висках стучала дикая тугая боль. Анна чуть поморщилась. Анна, не Леони… Темнота сомкнулась полностью, унеся даже лицо Май. Анна провалилась в сон.

3

Карл вернулся домой – вошел в кухню с веранды, как уже привык делать за последние дни. Он был вымотан эмоционально и физически. В нем не осталось сил ни на что. Хотя… все же было удовлетворение, мстительное, холодное. Была грусть. Была странная заноза в сердце. Пусть брат не дал ему возможности испытать горечь потери, но… Карлу не хватало Джако. И этого уже не исправить…

Он вошел и остановился. Всегда здесь горел огонь, было тепло и уютно. Сердце дома напомнило о Май. О ее тепле, любви, мудрости и веселье. Но сегодня кухня была погружена в полумрак, почти в темноту. Только там, у печи, еще горело одинокое бра, такое непривычное и слишком современное для обитателей этого дома.

Здесь был Мон. Его высокая фигура ссутулилась на табурете. Руки тяжело лежали на столе, почти пустом, где не было сегодня пирогов и морса. Зато стояли бутылка коньяка и два стакана. Карл молча прошел вперед, уселся напротив друга.

Мон поднял на него глаза, темные, полные непривычной скорби и бессилия. От носа ко рту на лице охотника пролегли две траурные линии.

– Ты как-то предлагал напиться, Карле. – Чувствовалось, что привычный ироничный тон дается Мону с трудом. – Напиться вместе.

Карл протянул руку, сам взял бутылку и наполнил оба стакана.

– Пусть наши боги примут его, – сказал охотник. – Его путь лежал в их долине.

– Пусть, – подтвердил брат погибшего, вспомнив ритуальный ответ.

Они выпили. Молча, залпом. Карл поморщился. Он в принципе не любил спиртное, тем более крепкое. Сейчас коньяк казался удивительно горьким и почти причинял боль, прокатываясь по горлу.

Мон посмотрел на друга задумчиво, со все той же непонятной скорбью.

– Ты выглядишь воином, – сказал охотник.

– Я выгляжу как человек, давший обещание, – поправил его Карл. – И я не терял времени. У меня есть кровь Энрика, добытая раньше. Есть место, которое успел указать Джако. И теперь я знаю весь план врага. Мы можем это сделать. Я готов. Надо только найти Май и…

Мон ухватил друга за руку цепко и непривычно властно.

– Она потеряла слишком много сил, Карле. – В его тоне было нечто почти угрожающее. – Ей нужен сон. Всего лишь несколько часов…

Карла будто окатило холодной водой – не от того, как вел себя охотник, а от нового нехорошего предчувствия. Желание вырвать руку, побежать наверх, убедиться, что любимая жива, с ней все в порядке, было огромным. Но Карл заставил себя остаться на месте.

– Ты провожал Джако, – напомнил он так же холодно и с той же угрозой. – Май лечила его, да… Но я видел ее потом. Что же могло лишить ее сил?

Мон отвернулся. В этом простом движении была боль раненого зверя. Зверя в клетке.

– Я этого не могу, – с трудом произнес он. – Давать. Создавать. Я могу стереть, успокоить. Потому это должна была Май. И Май вернула ее.

Это был жуткий, бесконечный день, полный боли. Но Карл же его выдержал. Почти… Сейчас у него уже просто не было сил. Ему хотелось орать, выть от бессилия. Такого же, какое сейчас терзало Мона.

– Почему? – почти простонал он. – Никто из нас не имел такого права. Анна… Ее жизнь, ее душа… Мон! Ты же нашел ее. Для себя. Ее сегодняшнюю. Уже не Леони. Анну! И Май… она не могла…

– У нас не было выбора, – глухо признал Мон. – Ты дал обещание брату. Но все мы дали эту клятву годы назад. Все ради этого. Любой ценой.

– Но какой в этой странной извращенной жестокости был смысл! – Карл соскочил с табурета, вырвавшись из хватки Мона.

Он кружил по кухне, не зная, как исправить то, что уже сломано навсегда.

– Потому что это она, – произнес охотник.

Полицейский замер, будто налетел на ледяную стену. «Это она»… Его усталый и измученный мозг начал работать заново, набирая скорость мыслей, распутывая некую нить…

– Проклятье, – наконец выговорил он. – Налей еще!

Карл вернулся за стол. Мон уже наполнил стаканы. Снова они, не чокаясь, выпили залпом. Теперь уже не в знак памяти, а как дань своей злости, поддерживая ее этим топливом.

– Джако говорил это и тебе, – стал рассказывать Мон уже спокойнее, живее. – В день казни Леони была слишком вялой.

– Я понял. – Карл кивнул. – Я не вижу ведающих. Не отличаю их. Но брат, как и вы с Май, это может. Хотя… я тоже стал наблюдать… И понимаю смысл его слов. Леони. Ее арестовали первой. Днем. Родителей привели в ратушу несколько часов спустя. После никто из них не мог видеть Энрика и проклясть его. Но эти несколько часов – время, когда она могла успеть. Ведь наверняка он сунулся к ней и… Она истратила на него все!.. Бедная маленькая девочка…