Отложенное самоубийство

Следствие в течение нескольких месяцев собирало обвинительный материал на Кальта и его жену. Алоис Кальт постепенно признавался во все новых и новых убийствах. Его жена, напротив, категорически отрицала свое соучастие в преступлениях мужа. Выяснилось, что девятнадцатилетний сын Кальтов Генрих, несмотря на плохую репутацию у полиции, ничего не знал о чудовищных преступлениях своих родителей. Вопреки всем усилиям полицейских следователей, психологов, даже священника, Кальт так и не согласился указать место захоронения Ханса и Гретель Райнер, хотя не отрицал, что именно он их убил.

Результатом этого громкого дела явился приговор, оглашенный во вторник тридцать первого декабря тысяча девятьсот девяносто первого года. В последний день уходящего года Белой лошади. Суд признал доктора Алоиса Кальта виновным в похищении, изнасиловании и убийстве в общей сложности тридцати детей, младшему из которых было пять, а старшему шестнадцать лет. По совокупности совершенных преступлений Алоис Кальт был приговорен к пожизненному заключению. Его жена Беа Кальт была приговорена к тридцати годам лишения свободы как сообщница.

Такая вот отвратительная история. А через двадцать лет, если Харун подтвердит алиби Алоиса Кальта, вдруг выясняется, что наказан был невиновный человек, а настоящий убийца ускользнул из рук правосудия. Крюкль считает, что убийцей была Беа Кальт, но это тоже еще нужно доказать. Кроме того, предстоит найти могилу Ханса и Гретель. И, может быть, тогда меня перестанут навещать два маленьких кошмарных призрака без лица, держащиеся за руки?

Никогда ничего не забывающие колокола напоминают мне, что я совсем забросил свои вечерние прогулки. И что с того? Может же у меня быть личная жизнь? И вообще я готовился к встрече с человеком из далекого прошлого. Ладно-ладно, не лязгайте понапрасну, выхожу. Одеваю себя, сползаю по лестнице в мрачную мерзлоту Песталоцциштрассе. Делаю, назло колоколам, два круга вокруг дома. Резвый, как безногий скакун. Хорошо, хоть дождя нет. Пожухлая зелень за оградами и в клумбах одуряющим благоуханием пытается доказать, что она еще жива. Не утонула в холодных водяных потоках сверху. Продемонстрировав самому себе мужество несовершенного организма, укладываюсь спать. Рольставни опустить!

Последняя мысль в гаснущем сознании: «Лишь бы Харун проживал по тому адресу!»

Бог услышал мою просьбу — Харун живет по адресу, полученному мною из толерантного Лейдена. Афганец собственной персоной открывает мне дверь симпатичного домика в симпатичной деревеньке (вернее, городишке — в Германии деревень нет!), спрятавшейся между двух лесистых горушек.

— Халло!

— Халло!

Сбивчиво объясняю, кто мы такие (Лана с любопытством оглядывается у меня за спиной) и зачем явились. Харун приглашает пройти в дом. Он невысокий, стройный, горбоносый. Большие грустные глаза, тонкие капризные губы, курчавая бородка. Симпатичный мужик из симпатичного домика в симпатичной деревеньке. Не хватает только симпатичной жены. Впрочем, а вот и она.

— Знакомьтесь, моя жена Амра.

— Халло!

— Халло!

Нам любезно улыбается симпатичная афганка. Белолицая брюнетка в цветастом домашнем халате. Амра приветливо предлагает:

— Мы как раз собрались ужинать. Просим составить нам компанию. Заодно и поговорите с Харуном.

Отказываться я не смею. Нельзя обижать гостеприимных афганцев, да и есть очень хочется. Мой обед давно сказал желудку «ку-ку». Уже седьмой час.

Занимаем места в небольшой уютной столовой. Вместе со взрослыми за стол садятся дети — мальчик, похожий на папу, и девочка, похожая на маму, — персик. Детям лет тринадцать-четырнадцать, погодки. Тоненькие, чернявые, большеглазые, воспитанные.

Амра кладет на стол две круглые деревянные доски. Потом выкладывает на них пирамиды вареного риса — на одну доску длинный рис, на вторую — короткий. От пирамид идет горячий сытный дух. На столе появляются два больших плоских блюда с мясом и несколько чашечек с соусами. Хозяйка дает необходимые пояснения двум невежественным европейцам:

— На этом блюде сладкое мясо, приготовленное с черносливом, а на этом — острое, на любителя. Осторожно с ним. Такое любит Харун. Берите руками рис и макайте в мясо. Но, если хотите, я могу дать вам ложки.

Машалла! Зачем нам ложки?! Душистое мясо просто-таки само просится в рот! Едим как уж умеем. Извиняйте. Харун, Амра, дети, не чинясь, заправляются вкуснейшим кушаньем. Лана тоже не отстает от хозяев. Меня в свое время узбекские друзья научили правильно брать руками рис, поэтому я чувствую себя за восточным столом вполне уверенно. Наелись, сполоснули пальцы в чашке с водой. Теперь зеленый чай и беседа, ради которой мы здесь.