Отложенное убийство

— Валера! — закричал он тоже, под стать внуку. — Родненькие, мы живы! Мы здесь!

25 февраля, 08.30. Галина Романова

Однако требуется объяснить, каким образом Сергей Логинов по кличке Зубр так отменно договорился с органами правосудия, что пожелал расстаться с заложниками. Разгадка нетрудна: будучи законопослушным гражданином, Сергей Логинов обратился в милицию, умоляя защитить его от страшного уголовника Крота! В милиции переадресовали его прямиком к прибывшим из Москвы работникам МВД. На переднем крае борьбы оказалась, как всегда, Галя Романова, с ее умением внушать полное и безоговорочное доверие преступникам. Досконально осведомленная о хитроумной комбинации глориевцев Галя едва сдерживалась, чтобы не прыснуть со смеху, и единственное, что позволяло ей сдержаться, — воспитанный за годы службы профессионализм.

— Сергей Матвеевич, — покусывая губу, задавала она мало относящиеся к делу вопросы, — вы уверены, что на пленке изображена именно ваша сестра?

— А кто ж еще? Что я, своей сестры не узнаю? Или, по-вашему, это хренов фотомонтаж?

— О фотомонтаже никто вам не говорит, но вы уверены, что вы узнаете свою сестру?

— Узнаю, а как же. Запишите там у себя. И переходите, в конце концов, к делу! Хватит лясы точить! Я, между прочим, гражданин Российской Федерации, я, если хотите знать, вас всех на свои налоги содержу.

Галя оставила без внимания грубый выпад.

— Перехожу к делу, Сергей Матвеевич. После того как вы совершенно точно узнали свою сестру Зою Матвеевну Барсукову, я должна спросить: узнаете ли вы изображенных на этих фотографиях людей?

Веером, как в смертельном пасьянсе, Галя раскинула перед Логиновым на казенном столе фотографии, казалось, одного и того же лица. На одних оно было с бородой, на других — безбородое, однако черты так четко совпадали, как бывает, казалось бы, лишь у кровных родственников. Но эти двое кровными родственниками не были… Логинов невольно отодвинулся, даже, пожалуй, отшатнулся, узнавая.

— Сергей Матвеевич, — голос Гали остался таким же вежливым, без малейшего напора, — где здесь ваш двоюродный брат Антон Сапин, а где убитый вами тренер Никита Михайлов?

Идея найти и сопоставить случайные фотографии Михайлова и Сапина оказалась блестящей! Из сопоставления этих двух лиц возникало что-то, что и заставило Логинова почувствовать, что игра проиграна.

— Как вычислили?

— Я была в него влюблена. Пусть даже очень давно — лицо, которое женщина любила, она никогда не забывает.

Логинов смотрел то на Галю, то на Сапина-Ми-хайлова, двуединого и такого разного в своих двух вариантах одинаково вылепленного лица. И снова на Галю… Гале показалось, что он сейчас упадет в обморок или просто заснет.

— Сергей Матвеевич! Сергей Матвеевич, не отключайтесь, вы нам нужны! Чтобы спасти сестру, вы должны действовать очень быстро!

— Это что же такое! — прорвался наконец возмущением подавляемый страх. — Следаки паршивые, до чего дошли, заложников забирают! Это что же за страна, где полицейские действуют, как бандиты?

«А кто, по-вашему, довел до такого состояния и полицейских, и страну?» — собиралась язвительно спросить Галя, но решила не перегибать палку и молча переждала взрыв бандитского негодования. Такие люди очень не любят, чтобы с ними поступали так, как они поступают с другими. Очень.

— Сергей Матвеевич, хватит валять дурака.

— Я ни в чем не сознаюсь! Я на это дело не подписывался!

— А ваша сестра, Семен Матвеевич?

— Отдайте сестру, тогда скажу. Все скажу!

— Хорошо, тогда обмен?

— Обмен!

Дальше нельзя было действовать без участия «Глории». Чтобы уточнить условия, Галя вышла из комнаты, препоручив Логинова надзору двух милиционеров. Однако он не пытался бы убежать: это было не в его интересах. Неизвестно, какие мысли варились в его голове, однако, пока Галина Романова отсутствовала, Логинов перебирал и пересматривал фотографии Сапина и Михайлова. Путал их, ошибался, снова смотрел. Будто эти двое должны были ему подсказать: где именно он допустил ошибку?

25 февраля, 10.31. Зоя Барсукова

Если для Гарика и Семена Валерьяновича Воронина освобождение было моментом, исполненным звенящего ослепительного счастья, о Зое Барсуковой того же самого сказать было нельзя. По сравнению с ними — грязными, похудевшими, изнуренными, но сияющими — она, в своих фирменных и очень недешевых одежках, судя по унылому лицу, представлялась узницей концлагеря. Может быть, комфортабельного, но в других отношениях крайне сурового. А может быть, ее удручал перевод в другой концлагерь, который окажется хуже прежнего. Во всяком случае, выйдя из машины все в том же лесочке, подходящем для бандитских стрелок, Зоя не поспешила броситься на шею любимому брату, а двигалась медленно, еле переставляя ноги.