Отложенное убийство

Задание было, в общем, несложное: на улице Советской в основании фонаря возле магазина «Вий» (вообще-то он назывался, по имени улицы, «Советский», но все буквы, кроме «в», «й» и частично «и», были замазаны во время ремонта так долго, что, открывшись, он тотчас удостоился от местных жителей названия «Вий») будет оставлен ровно в 12.30 продолговатый пакет в оберточной бумаге. Ровно в 12.32 Бубен, якобы прогуливаясь по улице и нацеливаясь на продукты в витрине «Вия», должен как ни в чем не бывало забрать этот пакет и передать Степе Шнурку, который уже лично передаст его Зубру. Все. Без кулинарных изысков.

— А то ж! — бодро, едва не отдавая честь, но вовремя вспомнив, что к пустой голове руку не прикладывают, ответствовал Бубен.

Он был парнем веселым и, в общем, не злым: главным недостатком, позволившим ему с легкостью идти на преступления, стало отсутствие фантазии, которое не позволяло Бубну поставить себя на место другого человека. Это именно он предложил заключенным в подвал Ворониным справлять нужду на пол: не для того, чтобы окончательно подавить их и деморализовать — для того, чтобы ставить такие цели, нужна хотя бы определенная хитрость, — а просто потому, что смерть как не хотел отягощать себе жизнь поисками какого-то приемлемого для обеих сторон выхода. И так во всем! Тарас всегда и везде шел по линии наименьшего сопротивления. Сказал ему учитель физкультуры, что с его данными неплохо бы заняться спортом, — он отправился в спорткомплекс. Предложили в спорткомплексе войти в братство настоящих парней, которые потрошат лохов, — и это предложение принял, не задумываясь. Потому что одно он усвоил из опыта: чем меньше он думает, тем лучше получается. Хотя бы одно это усвоил…

По крайней мере, Бубен был добросовестен и, выучив назубок наставления Зубра, считал, что отменно подготовлен к заданию.

… В то время как Бубен уперто заталкивал в свой позванивающий от пустоты бубен инструкции, к операции на Советской готовилась и другая сторона. Сотрудники агентства «Глория» и работники местной милиции действовали сообща.

— Как только он возьмет пакет… — разъяснял Денис стратегию и тактику.

— Я арестую его! — вскакивал пылкий Гиви.

— Как же, — иронизировал Денис, — арестуем и ничего не добьемся. А тем временем его начальник, не получив денег, впадет в раж и откромсает у заложников важные части тел. На такие задания посылают всякую мелочь. Нам нужно, чтобы он нас вывел на рыбу покрупней. В идеале, мы должны установить через него, где скрываются заложники. Поэтому, очень прошу, будьте все предельно осторожны! Не спугните его! Речь идет о жизни старика и ребенка!

Гиви послушно наклонял голову, но его сливоподобный нос по-прежнему выражал недоверие к московским горе-специалистам, которые прилетели в Сочи за чертову прорвищу километров, чтобы втюхи-вать непроверенные методы работы взамен надежных, оправдавших себя. Денис вздохнул, покоряясь тягостной судьбе. Да, он, выходец из Барнаула, ныне москвич, да, за месяц своей работы он получает деньги, которых тот же Гиви не видит и за год, но его требования совершенно справедливы! Он хочет не зря получать свои деньги и — в конце-то концов! — хочет, чтобы обоих Ворониных вернули мэру в целости и сохранности. А поэтому он не будет рисковать их жизнью и здоровьем. И добьется, чтобы другие не смели рисковать.

Короче, присутствие Гиви на месте, конечно, было необходимо — на всякий пожарный. Но роль ему предназначалась скромная, бессловесная. Ваш номер восемь, вас после спросим.

Главная — хотя и тоже бессловесная — роль отводилась второму асу наружного наблюдения, Севе Голованову (пальму первенства в этом сыскном виде спорта уже который год держал Филипп Агеев). Он должен будет не спускать глаз с человека, который достанет приметный пакет из столба, и «пасти» его, пока он не выведет на след.

Бубен даже не поднял голову, чтобы как следует рассмотреть вывеску «Вий», приобретшую в последнее время такую популярность, что владельцы магазина всерьез подумывали о перемене названия. Он, сглатывая безудержные слюни, созерцал витрину. Особенным вниманием с его стороны пользовалась сырокопченая колбаска, на разрезе празднично-красновато-розовая, со скупой качественной слезой. Тарас Слесаренко обожал плотно подзакусить, каковой возможности он был лишен перед выходом из дому вследствие общего мандража. Ну, теперь мандраж позади, пакет в кармане, и можно с чистой совестью купить, чего душа пожелает. Чего его душа пожелает, Тарас пока не знал: подобно многим простым людям, он привык, чтобы ему советовали, чтобы все решали за него. Он тяготился необходимостью выбора, даже когда речь шла о колбасе. День был прохладный, с серым ветром, бросающим в лица прохожим колючую пыль, но Тарас ни на что не обращал внимания. Приклеившись к «виевскому» сырокопченому батону, он уплывал мыслями во что-то неопределимое, но, должно быть, отрадное. И имел на это полное право: сказано было: забрать пакет в 12.32 — он и забрал, а во сколько вернется, сказано не было.