Отмели ночи (Воин Заката - 2)

Темнота сгустилась, и все звуки сделались тише. Впечатление было такое, что они доносились теперь через слой вязкой жидкости. Но зато стали отчетливей другие составляющие этих звуков, до сих пор остававшиеся незамеченными. Потом изменилась и громкость, то повышаясь, то вдруг понижаясь в размеренном медленном ритме, который действовал успокаивающе. Звуки как будто удлинились, словно качка лишила их изначального оформления.

Он опустился куда-то вглубь, и башни мира возвышались над ним в своем исполинском великолепии - отвесные стены из твердой вулканической породы с зазубренными гребнями камня, который отсвечивал темным блеском и был прочным, как обсидиан. Бледные папоротники и разросшиеся водоросли частично скрывали глянцевую поверхность скал, основания которых сформировались в ту эпоху, когда Время было лишь отвлеченной абстракцией и мир не ведал еще о Законе. В эпоху великого сдвига и перемещения, когда мир только-только нарождался на свет и кричал, как младенец... когда красно-желтая магма вытекала шипящими реками из недр земли, сползая по склонам совсем юных гор, и кипела в бушующих раскаленных морях... когда посреди океанов вставали громадные острова суши, блистающие и покрытые пеной... когда утесы, словно водопады, стекали в бурлящие воды, белые от сланца и пемзы. В эпоху, когда все еще только начиналось.

Тень... он не один.

В клокочущих безднах начала мироздания он чувствует рядом некое присутствие, рассеянное и стихийное.

Оно настолько огромно, что он даже не знает, движется оно или пребывает в покое. Быть может, оно обладает какими-то отличительными чертами; быть может, оно безголово или вообще бесформенно. Узнать невозможно. Его бока пульсируют энергией; ему почему-то кажется, что источник ее - океанский прилив. Он безмолвно перемещается по скользким громадам этого необъятного тела - по метонимическим безымянным пространствам без конца и края. И дивится он. Но в абсолютной тишине нет ответов.

Он проснулся со страшной жаждой и желанием помочиться. Он выбрался на палубу. Снаружи по-прежнему бушевала буря, но ему показалось, что небо чуть-чуть просветлело. Рассвет, сказал он себе. Или раннее утро. В такую погоду разве разберешь? Он быстро справил нужду, потом наклонился, набрал в ладонь снега и запихал его в рот. Дрожа, вернулся в каюту.

Боррос все еще спал. И хорошо, подумал Ронин, потому что проснется колдун с головной болью.

Подойдя к своей койке, Ронин провел рукой по внешней переборке. Корабль, как видно, построен добротно. Не обнаружив никаких признаков ослабления корпуса, Ронин присел на койку и наскоро перекусил.

Боррос стонал и ворочался во сне, но не просыпался. Ронин заметил синяк у него на шее. Он подошел к колдуну и, склонившись над щуплым телом, увидел, что тот весь трясется.

Он быстро перевернул Борроса на спину. У него, похоже, был жар. Кожа выглядела сухой и какой-то стянутой. Глаза колдуна медленно открылись. Увеличенные зрачки были болезненно-яркими.

Ронин залез под койку и достал одеяло. Потом он раздел Борроса, обнаружив при этом, что ткань костюма осталась сухой, но кожа под ним была мокрой от растаявшего снега и пота. Костюм хорошо защищал от холода и сырости, но и не давал испаряться влаге с поверхности тела.

У Борроса была настоящая лихорадка. Накрывая его одеялом, Ронин мысленно отругал себя. Ему следовало догадаться об этом раньше. Огромная разница в их физической подготовке и ментальной способности адаптироваться к окружающей обстановке в конечном итоге должна была как-то проявиться. И в результате колдун сломался. Поскольку именно Боррос все время настаивал на том, что надо идти вперед, Ронин как-то не обратил внимания на признаки его крайнего истощения. "Сколько же сил отняли у Борроса допросы Фрейдала? подумал Ронин. - Это, наверное, было ужасно".

Снаружи буря с завидным упорством трепала корабль. Время от времени Ронин смачивал лицо колдуна водой, пытаясь сбить жар. Безволосый череп Борроса, матово поблескивающий в рассеянном свете угасающего дня, служил Ронину постоянным напоминанием об уязвимости его обессиленного спутника. На закате лихорадка усилилась. Спал Боррос беспокойно. За весь день ничего не съел. Последние пару часов он бредил, и Ронин почувствовал, что, если сейчас не наступит кризис, Боррос просто умрет.

Сделать он ничего не мог. Его бесило сознание собственной беспомощности. Он обшарил каюту в поисках лекарств и кое-что даже нашел. И только когда нашел, понял, что не знает, что это за порошки и настойки. Ошибка в выборе лекарства убьет колдуна вернее, чем любая лихорадка. В общем, он решил не рисковать. Боррос стонал. В корабельных снастях завывал ветер.

Вдруг раздался резкий скрежет. Корабль накренился, и Ронин покатился по полу, не удержавшись на ногах. "Что-то мы движемся как-то не так, подумал он, поднимаясь. И тут же его осенило: - Холод меня побери, мы, кажется, налетели на что-то!"