Отмена рабства: Анти-Ахматова-2

Недавно в одном из архивов Ленинграда был обнаружен листок, на котором находятся шесть стихотворных строк <…> Приводим для полноты и эти довольно бессвязные строки:

Полно мне леденеть от страха,
Лучше кликну «Чакону» Баха,
А за ней войдет человек…
Он не станет мне милым мужем,
Но мы с ним такое заслужим,
Что смутится двадцатый век.

А. Ахматова. Т. 3. Стр. 273

Говорят, что после этой находки автор попросил прекратить поиски пропущенных кусков поэмы, что и было исполнено. (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 274.)

Некто вернувшийся из тех мест, где стихи запоминают наизусть, принес две неизвестно кем сочиненные строфы и маловероятную новеллу, которую я не стану пересказывать. Сама сочинила, а пересказывать — не станет. Пусть и литературный прием, но прием — это только название, а содержание уже должно быть безупречным. Текст. (Действительно, идет гениальный ахматовский текст — волшебные невключенные строфы.)… Дальше будто бы была еще одна строфа — совершенно волшебная, но полусмытая океанской водой, попавшей в бутылку, в которой якобы приплыла рукопись поэмы (приплыла, как мы помним, в места не столь отдаленные). (Рукопись в бутылке! Пошловато. Ну, ничего! — В крайнем случае сойдет.+ Прим<ечание> уже черт знает кого.) (Стр. 274–276.)

Чертовщину и первобытный хаос (она ведь создает нечто абсолютно новое, не существовавшее прежде) она деловито и спланированно (здесь будет — трагическое) компонует сама: там будут шутки, умные и глупые, намеки, понятные и непонятные, ничего не доказывающие ссылки на великие имена <…> главным же образом строфы…> При этих строфах будет написано невесть что… (А. Ахматова. Т. 3. Стр. 272.)

* * *

Литературная мистификация — жанр неблагодарный. Набоков мог бы быть мистификатором, если б не включал добродетельным образом свои стилизации в свои, своим именем подписанные произведения. Ему это удалось бы, поскольку он не считал ни своих читателей, ни своих мнимых авторов глупее себя — оттого его экзерсисы увлекательны.

Итак, эта шестая страница неизвестно чего почти неожиданно для меня самой стала вместилищем этих авторских тайн (признаний). Но кто обязан верить автору? И отчего думать, что будущих читателей (если они окажутся) (Она считает, что мы не услышим пушкинского голоса («если Бог пошлет мне читателя») — вернее, она сама не замечает, что сама поет по-пушкински, по-другому она ведь и не может) будут интересовать именно эти мелочи. У Пушкина не было возможности оправдаться перед вечностью и пасть к ногам Анны Андреевны.

Блок на домашнем вечере один раз прочитал свою поэму и записал услышанные отзывы. От Анны Андреевны получил такое, что не отмыться. У нее же бесконечно:

Сегодня М. Л. Зенкевич долго и подробно говорил о «Триптихе»: Что в ней присутствует музыка, я слышу уже 15 лет…

О поэме. Список: кто, что, когда и почему говорил о поэме. Редактирует под себя, конечно, а уж рецензенты и сами под ее высокие запросы формулировки отшлифовали.

Отзыв современника! Кто же еще мог дать Анне Андреевне отзыв о поэме? Предок (Пушкин)? Потомок? Надо ждать, когда потомки народятся и подрастут и разверзнут уста для хвалы.

Списков довольно много:

Отзывы Б. Пастернака и В. М. Жирмунского (Старостина, Штока, Добина, Чуковского и т. д.). (Стр. 235.)

Поразительно бедна фантазия рецензентов, все повторяют одни и те же слова — чьи бы это могли быть?