Отметить день белым камешком

...Поздно ночью Маяма пригласила меня на свой спектакль, посвященный Варшавскому восстанию 1944 года. Кинокадры разрушенной Варшавы. Расстрелы патриотов. Панорама по лицам солдат Красной Армии и Войска Польского, которые готовятся к штурму. Звучит Шопен. Мощное ощущение гнева и гордости. В зале были только Маяма-сан и я. Но я ощущал высокое волнение, словно был затерян среди тысячи других зрителей, и поэтому не было зазорным, когда в глазах закипали слезы и горло перехватывало спазмой.

А потом на сцену вышли актеры - без грима, - и они играли граждан сегодняшней Польши, и я забыл, что это японцы, и я только поражался тому, как художник, только художник, может отдать свое сердце любви к другому народу, а потом актеры начали петь песни комсомольцев двадцатого года, песни, которые они с трудом находили в наших газетах тех лет, песни забытые (к стыду нашему), песни поразительные, их слушать сидя нельзя и нельзя им не подпевать.

- Но я ничего не могу поделать, - тихо, улыбчиво сказала на прощание Маяма-сан, - мы все-таки поем "комсоморцы-доброворцы" - я знаю, тут есть ошибки, но мы никак не можем научиться произносить эту невозможно трудную русскую букву "л". Простите нас за это великодушно.

Зашел в аптеку, искал лекарство от головной боли - заработался, всю ночь просидел за машинкой и диктофоном. Увидел "золотые" браслетики, те самые магнитные браслеты от давления, за которыми у нас так гоняются. Спросил продавца:

- Как вы относитесь к этому товару?

Он виновато развел руками, сказал:

- Момент!

Убежал куда-то и вернулся с молоденькой девушкой, дочерью владельца аптеки.

- Что вам угодно, сэр? - спросила она по-английски.

- Как вы относитесь к магнитным браслетам? Вы ведь связаны и с медицинской промышленностью, и с больными, которые считают магнитный браслет панацеей от высокого давления.

- Откуда вы, сэр?

- Из Москвы.

Она улыбнулась.

- Я люблю Советскую Россию, поэтому могу вам дать рекомендацию - ни в коем случае не покупайте браслет: магнит - это тайна, которая не разгадана человечеством, и у нас эти браслеты, как правило, покупают только иностранцы.

Разговаривая как-то с одним из ведущих физиков в Японии, я спросил его:

- Вам ничего не говорит имя - Юрий Холодов?

- Я знаю имя Колодов-сан, - ответил мой собеседник, - это русский ученый из Москвы. Мы с большим интересом относимся к его работам. Мы очень многого ждем от Колодов-сан.

В классе мы звали его Грубым. Это прозвище укоренилось за ним прочно потому, что он был самым высоким среди нас, говорил неторопливо, объемно, с рязанским чуть заметным "аканьем".

В послевоенные годы, когда жилось ему сугубо трудно, подчас голодно, - на руках матери, Анастасии Кузьминичны, остались трое сирот: отец погиб на фронте, - Юра Холодов начал свои опыты, над которыми мы потешались. В Филях, где тогда еще не было многоэтажных домов, а стояли дачки и редкие купальщики приезжали на дребезжащем трамвае от Киевского вокзала, он собирал лягушек, привозил их в махонькую - окна на землю - комнатку на Извозной улице и часами колдовал над ними, обложившись учебниками, отнюдь не школьными.

Я далек от того, чтобы писать о моем стародавнем друге, докторе наук Юрии Холодове как о прописном положительном герое. Он был крепок в драке, хотя никогда не нападал первым, и прилежно учился танцевать вальс-бостон, когда в нашу мужскую школу приглашали девочек. Он был нормальным отличником, увлеченным своими лягушками, - однажды я схлопотал от него оплеуху в этой связи, и это была оправданная оплеуха... Вообще-то он довольно стойко сносил наши издевательства: и от Саши Быкова, который сейчас работает заместителем директора научно-исследовательского института, и от Юры Фадеева, ставшего дипломатом, и от подполковника Коли Зерцалова, и от кандидата химических наук Никиты Богословского.

Не скрою - примерно с шестого класса я усердно списывал у моего соседа Грубого почти все задачи по математике, физике и химии. Я не очень-то понимал, что я "скатывал": Юрка решал задачки не по учебнику - он сам придумывал наиболее экономные способы решений. Однако он окончил школу с медалью, а меня выручил тройкой с минусом наш добрый математик Вениамин Ильич. Поэтому, читая кандидатскую и докторскую диссертации Юрия Холодова, особенно докторскую "Непосредственное действие электрополей на центральную нервную систему", я испытывал уважение к научному поиску моего друга, который вот уже четверть века колдует со своими лягушками, рыбами, кроликами и обезьянами... Мне было трудно продраться сквозь логику математических формул и физических выкладок, хотя смысл его поиска меня интересовал, как и всякого, кто пытается следить за поразительным развитием нашей науки.

Недавно Юрий Холодов выпустил книгу "Магнетизм в биологии". Изданная в "Науке", книга эта рассчитана на широкого читателя. Пролежала она на прилавках магазинов не более одного дня, а теперь уже стала библиографической редкостью. И я понимаю интерес нашей читающей публики к этой работе Юрия Холодова.