Отмороженный 11.0

И как только я сам это принял, давление стало слабеть. Я сделал глубокий вдох, осознав, что не дышал последние пару минут. Снова почувствовал давление на затылке, даже легкий удар на уровне отеческого подзатыльника и вообще уже ничего не понимая слез с квадрика и, пошатываясь, прошел несколько метров вперед. Только сейчас заметил, что все это время находился в снежном облаке, налетевшей на меня поземки.

Либо это очередная аномалия, либо я прошел какой-то тест. Вопрос как я его прошел? Импланты киберведьм? Монолит, благодаря которому я в принципе здесь выжил? Или просто приняли за хорошего парня?

Я дождался, когда поземка-аномалия пройдет мимо. Отследил следующую, убедившись, что наши пути не пересекутся, и вернулся к заглохшему квадрику. Запустил проверку всех систем (себя, Хомяка и квадроцикла) и достал экшн-сканер. Позволил ему забраться ко мне на плечо и зафиксироваться. Повертел головой, синхронизируясь с движениями дрона. Убедился, что он мне не мешает, и вызвал бабушку Сюин.

— Привет! Эм, Сюин? Бабушка Сюин? Обзорная экскурсия по злачным закоулкам Мерзлоты начнется через десять минут. Вы готовы? Или в записи посмотрите?

— Я последние десять лет к этому готовилась, — тут же раздался голос старшей Сюин. — Кстати, можешь обращаться ко мне — доктор, чтобы не было путаницы.

— Каких наук? — поинтересовался я.

— Нескольких, — усмехнулась доктор-бабушка-Сюин. — Криология, в частности, криобиология и криогеника, немного криософия. Потом ассириология…

— Внушительно, — уважительно протянул я, вспоминая некоторые экзамены в РИПе, ради которых я спал порой меньше, чем гоняя в Оридже. Симонов по сравнению с ней обычный школьник. Про себя вообще молчу.

— Я могу долго продолжать. Но ни медицины, ни робототехники в этом списке нет, так что не болей и не ломайся, а с остальным я помогу, — сказала доктор. — Правда, всего лишь советом, но все же. Я готова, только дай доступ к карте.

Я влез в настройки экшн-сканера. Выставил настройки трансляции звука. Так чтобы разговоры в операторской (которые также воспринимает микрофон шлема и которыми я общаюсь с Искоркой) не транслировались. А то еще ляпну что-нибудь, а потом краснеть. Дал возможность следить за картой и сканером, но ограничил радиус действия в десять километров — так, чтобы мои закладки, маркеры и история посещений не светились. Картинку с камеры (и своей, и Искорки) открыл полные — если сканер будет сбоить, то лишний зоркий глаз не помешает. А Сюин-старшая на зрение, вроде бы не жаловалась.

— Спасибо, — сказала доктор, когда я закончил. — Еще нужен доступ к загрузке. Я добавлю наши карты.

Я подтвердил принятие и установку файла. А на карте выделился примерно двадцатикилометровый участок Разлома. Он увеличился в масштабе, детально показав кривую зигзагообразную линию границы.

Все, что с нашей стороны было прорисовано очень детально. Появилось несколько маркеров — отметки стоянок мобильных научных станций. Потом через каждые двести метров подсказки с кучей данных: температура, замеры энергии, скорость ветра, еще какие-то параметры (понятные только докторам наук) и даже глубина. Но, к сожалению, как оказалось, не до дна, а до момента потери разведывательных дронов.

Плюс кратчайшее расстояние до другого берега. В самом узком месте, где с обеих сторон встречались два выступа — значилось три с хвостиком километра. А в самом широком — почти одиннадцать, но там еще и оба зигзага друг от друга отворачивались.

— Предлагаю начать отсюда, — на карте подсветился маркер, омечавший остановку одной из прошлых экспедиций. Маршруты всех тех, про кого раньше рассказывала доктор, на карте тоже были. Красные пунктирные линии с крестами на конце.

— Не самый короткий путь к точке, где вы фиксировали сигнал, — я покрутил карту, разглядывая область вокруг нужной точки.

— Зато самый безопасный. Отсюда это не видно, мы не смогли провести нормальное трехмерное сканирование, но там наиболее чистый склон и первые пару километров спуска достаточно пологие. Насколько это, конечно, возможно, здесь.

— Чистый от чего?

— От местной флоры и фауны. Криолитозона там наименее поврежденная или, наоборот, наиболее мощная. С учетом сопряжения измерений, до сих пор неясно ледяной покров сформировался после появления авлакогена или это его составляющая с той стороны. Здесь везде очень сложные формирования, встречаются не только грабены, но и горсты, — чуть ли не тоном Симонова начала вещать Сюин-старшая.

— Ммм, отсюда, значит, отсюда, — я уселся на квадроцикл, внутренне радуясь, что доктор не видит сейчас меня в операторской.

Уши точно покраснели, с другой стороны, у меня фокус на другие науки был во время обучения. Что-то, конечно, вспоминалось: авлакоген — как раз впадина, грабены — прогиб, горст — поднятие. А по факту, если я ничего не путаю, то весь Разлом — это рифтовая зона, состоящая из провалов и разломов в земной коре. Или уже не земной, а того мира, который хочет соединиться с нашим. Но об этом пусть доктор Сюин с профессором Симоновым спорят.