Отмычка от разбитого сердца

В это время открылась калитка, и во двор вошел дед Семен. Надежда с Люськой так удивились, что замерли над корытом, забыв поздороваться. Сосед, как обычно, тоже не утруждал себя приветствием. Сегодня на нем не было стеганой куртки и кепки, которую носил он в любую погоду, даже в самую жару. Рубаха на старике была старенькая, но чистая, как с изумлением отметила Надежда, из небрежно застегнутого ворота выглядывала худая морщинистая шея с острым кадыком, как у старой птицы, редкие волосы прилипли ко лбу.

— Николай где? — отрывисто спросил дед у Люськи.

— Да где ему быть-то? — блудливо усмехнулась она и кивнула на свои окна. — Отдыхает в кроватке от трудов праведных… Хилый нынче мужчина пошел, ты, дед Семен, мне его не заменишь? Говорят, старый конь борозды не портит…

— Людмила! — неожиданно строго приказала Аглая Васильевна. — Рот закрой и Николая позови!

Снова Надежда в который уже раз удивилась, как кстати у старухи наступает просветление, а Люська и сама видно сообразила, что трещит не в добрый час и стукнула в окошко со словами:

— Коля, выйди во двор! Надо очень!

— Что у тебя, Семен Степаныч? — Участковый, позевывая, вышел на крыльцо — босой, в одних брюках.

— Просьба у меня к тебе, Николай, — глухо сказал старик, — пристрели Найду мою…

Бум! Люська выронила пустое ведро, и оно с гулким грохотом покатилось по ступенькам, а Надежда Николаевна в ужасе прижала руку к губам.

— Помирает она, — едва слышно произнес старик, — пристрели, чтоб не мучилась…

Участковый, как был босой, пересек двор и скрылся за калиткой. Надежда с Люськой, переглянувшись, поспешили за мужчинами, Люська даже про костыль забыла, опиралась на Надежду.

Собаке было плохо. Она лежала в тенечке на вытоптанной траве возле своей будки, рядом стояла нетронутая миска с едой. Услышав шаги хозяина, Найда подняла голову и поглядела на людей глазами, казавшимися бездонными от страдания. Левая передняя лапа была странно откинута в сторону, и даже сквозь слипшуюся шерсть видно было, что она сильно распухла.

— Третьего дня напоролась в лесу на железину, — скорбно объяснил дед Семен, — возле старых дотов мы были.

— Угу, — понимающе кивнул Николай, — вроде умная у тебя собака, а вот поди ж ты…

Найда застонала и опустила голову.

— Помирает, — всхлипнула Люська, — кто у старых дотов на железяку наступит — обязательно заражение крови будет!

— Сделай, Николай, — настойчиво говорил старик, — что животная зря мучается…

— Да как же это, Семен Степаныч… — запинаясь, заговорил Николай, и Надежда увидела, что этот большой и сильный человек растерялся, — да я и не могу из пистолета-то, у меня оружие табельное, патроны все подотчетные…

— А я тебе ружье дам! — Дед Семен шагнул в дом и вынес оттуда охотничье ружье. — А сам я не могу, сил нет…

С тяжелым вздохом участковый взял ружье и оглянулся на женщин.

— А ну, идите отсюда!

— Стойте! — неожиданно для себя закричала Надежда. — Ее лечить надо!

— Какой там лечить! — отмахнулся участковый. — Собаки сами знают, какую травку съесть, а если у старых дотов поранился — то ничего не поможет… Человека и то едва спасут, если сразу в больнице рану обработают…

— Туда никто не ходит, с тех пор, как двое мальчишек умерли от инфекции, мне в поселке рассказывали, — встряла Люська.

— От инфекции помогают антибиотики, — не уступала Надежда, — Семен Степанович, у меня такое лекарство есть, я зимой болела, вот осталось немножко. Оно новое, очень сильное…

Действительно, в феврале на Надежду Николаевну напала какая-то непонятная болезнь. Всегда привыкшая считать себя человеком патологически здоровым, Надежда вначале не придала значения упорному кашлю и головной боли — обычная простуда, через три дня пройдет. Однако, когда дней через десять соседи стали жаловаться на шум, который производит Надежда по ночам, муж не выдержал и потащил Надежду к врачу, у нее уже не было сил упираться. Доктор долго отчитывал Надежду Николаевну за легкомысленное отношение к собственному здоровью, после чего выписал ей зверский курс сильных антибиотиков, которые, надо сказать, живо справились с инфекцией. И вот, собираясь на хутор и по совету мужа, беря с собой аптечку, сама не зная почему, Надежда сунула в пакет оставшиеся капсулы.

Дед Семен смотрел хмуро и недоверчиво, но участковый Надежду поддержал, уж очень ему не хотелось выполнять функции палача для больной собаки.

— Давайте попробуем, а станет хуже, я приеду, слово даю!

Надежда метнулась за лекарством, едва не сшибив по дороге замешкавшуюся Люську. Она разломала капсулу и половину содержимого растворила в воде, прикинув, что собаке все же нужна меньшая доза, чем человеку. Найда смотрела обреченно, но дала разжать челюсти и проглотила лекарство.

— Теперь вечером, — быстро говорила Надежда, — с одного раза, конечно, не поможет…

Участковый засобирался, пообещав, что непременно явится завтра утром, а там будем решать.

К вечеру собака настолько ослабела, что у нее даже не было сил поднять голову. Дед Семен на Надежду не смотрел. С замиранием сердца она впихнула очередную порцию лекарства собаке в глотку и ушла на свою половину.