Отпечаток пальца

О последующих событиях этого вечера вспоминали не раз, тщательно взвешивали каждое слово, подробно рассматривали все детали и использовали их в качестве доказательств то одной умозрительной теории, то другой. Но, на первый взгляд, в этот вечер не случилось ничего необычного, все шло по раз и навсегда установленному порядку.

Реплика миссис Фэбиан, когда она вошла в гостиную, была вызвана возвращением Джонатана в семейное лоно после краткого отсутствия:

— Надеюсь, вы благополучно сумели завершить свои дела.

Возможно, это было выражено несколько иными словами, но смысл был именно такой. Всем было ясно, что человек, который поехал на день-другой в Лондон, сделал это только для того, чтобы заняться делами; этим словам миссис Фэбиан придавала исключительно положительное значение. В тот знаменательный вечер формулировка ее не претерпела никаких изменений.

— Надеюсь, вы вполне успешно завершили свои дела, — сказала она.

На что Джонатан ответил:

— Да, спасибо.

В этот момент прозвучал гонг, и они перешли в столовую.

После окончания трапезы все вернулись в гостиную. Стоукс принес поднос с кофейными приборами и поставил его на маленький столик рядом с Джорджиной — все по заведенному порядку, который был установлен в доме с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать лет. Она разливала кофе по чашкам, Джонатан пил черный, с сахаром. Он подошел к ней, взял из ее рук чашку и остался стоять рядом, не присаживаясь и не говоря ни слова.

Джорджина разливала кофе. Мирри любила, чтобы в кофе было побольше молока и много сахара. Джонни пил черный. Энтони любил, чтобы треть чашки доливали молоком. Миссис Фэбиан рассказала, как надо варить кофе, и, покачивая головой, сообщила, что миссис Стоукс готовит его прекрасно, а затем выпила три чашки. Выпив вторую чашку, Джонатан удалился в кабинет, сославшись на освященный веками обычай: ему, дескать, нужно написать письма.

Минуты две спустя Джорджина встала и вышла из комнаты. Стоукс видел, как она вошла в кабинет. Вернувшись в гостиную, она взяла в руки книгу. Энтони развернул вечернюю газету и уселся рядом. Он сказал ей негромко:

— Может быть, тебе прилечь? Ты неважно выглядишь.

Джорджина перевернула страницу:

— Нет, со мной все в порядке. Скоро все разойдутся.

Джонни тем временем учил Мирри играть в пикет. Присутствующие слышали, как он говорил ей, что она ничего не смыслит в картах, а она отвечала, что понятия не имела о карточных играх. Миссис Фэбиан прокомментировала их разговор, заметив, что всерьез играть в карты очень утомительно.

— Но мы частенько играли в «Старую деву», три моих тетушки и я, а иногда и навещавшая нас кузина. Мне эта игра очень нравилась. Только я страшно огорчалась, потому что почти всегда оставалась Старой девой.

Джонни оторвался от серьезной игры, чтобы послать ей воздушный поцелуй, и заметил:

— Дорогая, это сплошное надувательство. И твой случай лишний раз доказывает, что картам верить нельзя, потому что тетушки остались старыми девами, а ты вышла замуж.

Джонатан все еще сидел в своем кабинете, когда остальные поднялись наверх.

Он часто засиживался там за полночь, читая или подремывая в кресле. К десяти часам Стоукс обычно приносил ему поднос с графином и сифоном для сельтерской воды, но часто он так и не прикасался к ним. Всем остальным вход в кабинет в этот час был заказан.

Вся компания поднялась на просторную площадку второго этажа, откуда в обе стороны тянулся коридор. Здесь они пожелали друг другу спокойной ночи.

Миссис Фэбиан продекламировала стишок:

— Кто рано ложится

И рано встает,

Добро наживает

И сто лет проживет[2].

Только нельзя понимать эти слова буквально, потому что я никогда не была богатой и, скорее всего, мне такая участь уже не грозит.

Джонни поцеловал ее в щеку и сказал:

— Может, ты вставала недостаточно рано.

А затем они расстались. Мирри, Джорджина и миссис Фэбиан свернули налево, а Энтони и Джонни — направо. Какое-то время раздавалось хлопанье открывавшихся и закрывавшихся дверей и шум воды, но толстые стены, пушистые ковры и плотные занавески поглощали все звуки. В современных домах их обитатели слышат, как кто-то сбрасывает с ног ботинки или ходит по спальне, в Филд-Энде по ночам царили мертвая тишина и спокойствие. Чета Стоуксов поднялась по черной лестнице в свою комнату на третьем этаже бесшумно, ни единого звука не проникло сквозь толстые стены или потолок. И ни на втором, ни на третьем этаже никто не слышал, чтобы хозяин дома вышел из своего кабинета, прошел через холл и поднялся по лестнице в свою комнату, которая находилась прямо напротив площадки. Проходил он или нет, ни в одной комнате никто ничего не слышал.