Отправь их в Ад!

Бухнула тяжелая дверь, в гостиную ввалился Нергал, распространяя запахи пота, крови и сырости. На чистый пол полилась дождевая вода вперемежку с комьями грязи. Рихтер демонстративно вытер ботинки о неимоверно дорогой ковер, мокрый насквозь плащ упал на мягкую кожу элитного кресла. На груди убийцы, поверх рваной рубахи, расплылось красное пятно. Такие же пятна виднелись на рукаве и брюках. Впрочем, мужчина, похоже, не испытывал никаких неприятных ощущений в связи с полученными ранами.

Как ни в чем не бывало, он прошелся по комнате, с размаху бухнулся в кресло напротив канцлера. По столу брякнул тяжелый пулевик, открытая бутылка перекочевала в руки убийцы. Он глотнул из горла, лицо пренебрежительно скривилось, Нергал едва не закашлялся.

— Что за сивуха! — буркнул мужчина.

Бутылка отправилась в полет, звякнуло стекло, виски растеклось по паркету.

Вейсман наблюдал за действиями Рихтера со смесью изумления и непонимания. Только теперь он захлопнул распахнутый от удивления рот.

— Где Зарви? — голос канцлера дал петуха, ему пришлось срочно прокашляться.

— Зарви? Горный гигант что-ли? — устало усмехнулся Нергал, — Сдох!

— Дэва нельзя убить…

— А ты пробовал? Нет? Ну вот то-то же…

Вейсман сощурился, окинув сидящую перед ним фигуру проницательным взглядом.

— А ты хорош, Рихтер! Невероятно хорош! — заговорил он, — Я отлично разбираюсь в людях, но ты… Тебе удалось меня удивить. Я тебя недооценил, причем сильно! Но знаешь что, нам совсем не обязательно враждовать. Гораздо лучше объединиться для общего блага! Ты ведь не прочь поработать на меня?

Канцлер замер, ожидая ответа, но его не последовало.

— Брось, Рихтер! Ты ведь понимаешь, что убивать меня бессмысленно. Дело не во мне или Кроу, отдельные личности ни на что не влияют. Увы, к худу или к добру, но такова Система. Сама жизнь устроена таким образом, что к власти приходят люди, подобные мне. Прочие же отсеиваются еще на дальних подходах. Разве ты не видишь в этом закономерности?

Нергал молчал, ладонь убийцы обхватила рукоять пулевика, взгляд нетерпеливо блуждал по гостиной.

— Ты не можешь меня убить! — повысил голос Вейсман, — Я — властелин Пруссии! В моих руках вся полнота власти! Никто в стране не может и шагу ступить без моего разрешения! Законодательная, исполнительная, судебная — вся власть у меня! Давно уже нет никакой Республики! Есть я! Верховный канцлер! Так было и так будет всегда!

Убийца молчал, не проявляя агрессивности, и Вейсман слегка успокоился. Он заговорил чуть более вкрадчиво, словно с капризным ребенком.

— Взглянем на ситуацию с другой стороны. Ты мог бы поработать на меня, а взамен я готов предложить…

Бах! Пулевик дернулся, гром выстрела разнесся под потолком, пуля разнесла голову канцлера в мелкую труху. Труп еще некоторое время болтался, удерживаясь в сидячем положении, потом шумно завалился под стол.

— Вот черт, палец дрогнул, — сокрушенно покачал головой Нергал, — Так и не узнал, чем он собирался меня купить…

Рихтер поднялся, кинувшись собирать вещи. Через несколько секунд хлопнула дверь, мокрая свежесть пахнула в лицо убийце. Мгновение он постоял у крыльца, будто в нерешительности. Ветер раздувал полы темного плаща, дождь накрыл водной пеленой. Нергал быстро пошел прочь, без следа растворившись в сгущающихся вечерних сумерках.

Глава № 44

Центральный вокзал Берлина жил своей жизнью, не засыпая ни на секунду даже ночью. Высокое здание из стекла и железа, лоснящееся желто-фиолетовым огнем фонарей, вмещало в себя тысячи пассажиров, как только что прибывших на широкий перрон, так и ожидающих рейса.

Ночной зал ожидания представлял из себя довольно мрачное зрелище. Помещение, наполовину утонувшее во мраке, почти целиком занимали длинные деревянные скамьи с высокими спинками. По периметру располагались всевозможные ларьки с едой, выпивкой, газетами, сувенирами и прочей ерундой, совершенно необходимой в дороге. Освещение присутствовало только у торговых точек, в дальнем конце зала мигала одинокой лампой витрина задрипанного кафе. Все остальные углы погрузились в тень, скрывающую грязь, запустение и страх.

Почти ни одна лавка не пустовала. Толпы пассажиров с баулами и чемоданами всех мастей сновали взад и вперед, частично оседая на скамьях, частично разбредаясь между ларьками. Из темных углов угрюмо поглядывали кучки неблагонадежных элементов, выискивая наивную жертву для своих афер.

Взгляду предстает забавный срез общества всех мастей: от богатеев до нищих, от аристократов до плебеев, от замкнутых интровертов до крикливых возбужденных говорунов. Со всех сторон слышится говор, крики, шум толпы, хлопанье дверей, далекий перестук и гудки поездов, голоса дикторов и торговцев. В нос бросаются запахи жира, грязи, крепкого чая, легкого алкоголя и курева.