Отпрыск Древа. Жилища Исзма

Фарр оценил эту группу, пытаясь представить себе каждого в роли возможного убийцы – и вынужден был признать неправдоподобность такого предположения. Тех, кто уже находился на борту до посадки корабля на Исзме, по всей видимости следовало автоматически исключить из числа подозреваемых, так же как пилигримов с Кодейна и херувимов-монагов. Совершенно нелогично было бы подозревать исзиков, в связи с чем оставались только земляне – но почему бы кто-нибудь из них намеревался причинить ему вред? Почему вообще он должен был ожидать нападения от кого бы то ни было? В недоумении Фарр почесал затылок – и тем самым потревожил рану, заживавшую с тех пор, как его сбросили в камеру через полый корень дерева в Тжиере.

Монотонные часы полета прерывались только едой и сном – по расписанию, согласованному с ритмом жизнедеятельности пассажиров. Чтобы скоротать время – просто потому, что скучал и не мог найти себе другое занятие – Фарр начал невинно флиртовать с госпожой Эндервью. Ее супруг погрузился в сочинение объемистого отчета о достижениях своей миссии в Дапа-Кури на планете Мэйзен, и его можно было встретить только в трапезной, что предоставляло госпоже Эндервью более чем достаточное время для бесед с Фарром. Изящная женщина с полнокровным ртом, она умела привлекать внимание провокационной полуулыбкой. Фарр, со своей стороны, не позволял себе ничего больше некоторой предрасположенности к ней, теплоты тона и пары многозначительных взглядов – впрочем, не слишком пламенных. Тем больше он удивился, когда госпожа Эндервью, которую он знал только по фамилии, однажды вечером тихонько проскользнула к нему в каюту, озарив его довольно-таки дерзкой улыбкой.

Фарр, лежавший на койке, сел и недоуменно протер глаза.

«Можно зайти?»

«Вы уже зашли».

Госпожа Эндервью медленно кивнула и задвинула за собой дверную панель. Фарр внезапно заметил, что она была гораздо привлекательнее, чем он позволял себе сознавать раньше, причем от нее исходил неопределенно-сладостный аромат духов, напоминавший одновременно об алоэ, кардамоне и лимонене.

Она села рядом.

«Мне так скучно! – пожаловалась госпожа Эндервью. – Мерритт только и делает, что пишет – день за днем, каждый вечер одно и то же. И думает только о своем бюджете. А мне… мне нравится развлекаться».

Приглашение вряд ли могло быть более прямолинейным. Фарр рассмотрел возникшую ситуацию сначала с одной стороны, затем с другой. Слегка порозовевшая госпожа Эндервью наблюдала за ним; он прокашлялся.

Кто-то постучался в дверь каюты. Фарр вскочил на ноги – он уже чувствовал себя виноватым. Слегка приоткрыв панель, он увидел снаружи Омона Божда.

«Саинх Фарр, не могу ли я поговорить с вами? Тем самым вы оказали бы мне большую услугу».

«Как вам сказать… – замялся Фарр. – В данный момент я занят…»

«Дело не терпит отлагательства».

Фарр повернулся к ожидавшей его женщине: «Подождите минутку, я скоро вернусь».

«Поспешите!» – госпожа Эндервью очевидно теряла терпение. Фарр удивленно взглянул на нее и начал было говорить, но она приложила палец к губам: «Шш!»

Фарр пожал плечами и вышел в коридор.

«В чем дело?» – спросил он Омона Божда.

«Саинх Фарр… вы хотите жить?»

«Разумеется, я хочу жить, – ответил Фарр. – Но…»

«Пригласите меня к себе в каюту», – Божд сделал шаг вперед.

«Там вы практически не поместитесь, – возразил Фарр. – Кроме того, так или иначе…»

Исзик серьезно поинтересовался: «Вы распознаёте закономерность, не так ли?»

«Нет, – признался Фарр. – Хотел бы знать, о чем вы говорите – но, признаться, не понимаю».

Омон Божд кивнул: «Забудьте о галантности. Давайте зайдем в каюту. Времени почти не осталось». Отодвинув дверную панель, исзик вступил внутрь. Фарр последовал за ним, чувствуя себя последним дураком – но не будучи уверен в том, почему именно ему следовало так себя чувствовать.

Госпожа Эндервью вскочила на ноги. «О! – ахнула она. – Господин Фарр!»

Фарр беспомощно развел руками. Госпожа Эндервью решительно направилась к выходу, но Божд загородил ей дорогу.

Исзик оскалился: его бледные губы разошлись, обнажив серое нёбо и арку остроконечных зубов: «Прошу вас, не уходите, госпожа Эндервью. Ваша репутация в безопасности».

«У меня нет времени!» – резко заявила она. Фарр неожиданно осознал, насколько она была непривлекательна, какими злыми и корыстными стали ее глаза.

«Пожалуйста! – повторил Омон Божд. – Подождите немного. Присядьте, будьте так любезны».

В дверь снова постучали. Снаружи послышался охрипший от ярости голос: «Откройте! Эй, там! Откройте!»

«Заходите!» – пригласил Божд, отодвигая панель. В дверном проеме стоял, выпучив глаза, Мерритт Эндервью, державший в дрожащей руке пистолет-разрядник. Как только он увидел Божда, его челюсть отвисла, плечи опустились.

«Прошу прощения, никак не могу пригласить вас зайти, – сказал Фарр. – Вчетвером мы тут не поместимся».

Страстный гнев проповедника испарился: «Что здесь происходит?»

Госпожа Эндервью протиснулась в коридор. «Ничего! – произнесла она гортанным, напряженным тоном. – Ничего здесь не происходит».