Отпущение грехов

Откинув более чистую половину циновки, я обнаружил то, что искал. Обыкновенный четырехугольник, сколоченный из неструганных досок. Никаких тебе мин-ловушек, никаких бронебойных люков, что сильно портило торжественность момента. Хотя, поразмыслив немного, я решил, что разочаровываться тут глупо. Трудно, в самом деле, ожидать, что сектанты выставят у этого лаза лакеев в белых ливреях, которые будут выкрикивать имена посетителей. Это бы свело на нет всю секретность предприятия.

Впрочем, назвать тайный лаз обычным пережитком детства тоже было нельзя. Главным образом потому, что он был все-таки технически куда более совершенен. Основное усовершенствование – крышка, которая не просто откидывалась вверх, но сдвигалась в сторону на полозьях. Те, по всей видимости, были прекрасно смазаны, потому что стоило мне легкомысленно толкнуть крышку ногой, как она отъехала назад безо всякого с моей стороны усилия.

И сразу началось светопреставление. Мне не понравилось, что сектанты не выставили охрану и оставили меня без противника? Теперь в этом не было недостатка. Правда, поначалу я даже примерно не представлял, сколько их на самом деле. Луч фонаря выхватил в колодце лаза нечто, весьма напоминающее человеческую голову, причем не саму по себе, а совместно с туловищем и прочими деталями организма. И, не сообразив еще, чем это открытие грозит, мой мозг послал тело на пол. В следующее мгновение я обнаружил себя лежащим на полу и с напряжением вслушивающимся в недалекое будущее.

Которое оказалось на редкость громким. В отличие от меня, «Вестники» не обременяли себя поисками глушителей, а потому их приветственные залпы показались просто неприличными, учитывая, что на дворе стояла глубокая ночь, а грохот был усилен эхом замкнутого пространства.

Две пули ударились в потолок, срикошетили и унеслись в неизвестность. Я поблагодарил мозг, что он даже не дал себе труда подумать и поддался первому побуждению. Получилось как нельзя лучше. Мое падение и выстрелы разделяли считанные доли секунды, так что тому – или тем? – кто стоял внизу, трудно было понять, остался ли я в живых. Узнать это можно было, лишь решившись на проверку. Поэтому я даже не стал выключать фонарь, и уж тем более старался не шевелиться, изображая из себя безнадежно мертвого.

Секунд пятнадцать спустя над люком показалась голова. Не целиком – ровно настолько, чтобы глаза могли обозреть помещение на уровне пола. Я оказался прав. Они решили удостовериться в моей смерти и хотели сделать это как можно осторожнее. Хотя со стороны проверяющего умнее было бы сразу выскочить из люка и откатиться в сторону. При таком раскладе у него, по крайней мере, оставался шанс. А то, что делал он, превращало все предприятие в абсолютно безнадежную затею. Я пошевелил только одним пальцем – указательным – и ТТ разнес в осколки голову любопытного.

После чего на меня навалилась куча дел. Во-первых, я выключил фонарик, во-вторых, нырнул в люк, и, в-третьих, постарался упасть одновременно с только что подстреленным мною телом, причем так, чтобы оно загораживало меня от возможного обстрела. Получилось не все, но темнота позволила внести коррективы, и пару секунд спустя я устроился так, как планировал с самого начала.

Дальнейшее оказалось не таким сложным, как могло показаться. Все-таки, охранники секты не были такими уж крутыми профессионалами. Стоило мне затаиться за трупом, как из темноты раздался громкий встревоженный полушепот:

– Сема, ты жив?

Сразу вслед за этим вспыхнул фонарь, в направлении которого я и всадил три пули из расчета, что человек с фонарем – правша, но в правой руке держит пистолет, а потому фонарь сжимает в левой, подняв его на уровень пояса.

Расчет оказался верным, поэтому, когда ТТ в моей руке успокоился, на пол упал фонарь, погасший при ударе, а потом и тело. Секунду спустя прогремело с десяток выстрелов подряд, такие же громкие, как и первые два. Стреляли явно не из одного ствола, потому что порой звуки накладывались друг на друга, так что дуэль мне предстояло выдержать еще ту.

И я вышел из нее победителем. Потому что, если и не был умнее стрелков, то уж, во всяком случае, опытнее. Пока они соображали, с какого боку ко мне подобраться, я сделал то, что как-то – уж не помню, где, кажется, при проведении Берлинской операции – изящно проделал с немцами маршал Жуков, а именно: включил полную иллюминацию и пошел в атаку.