Отпуск бойцовской курицы

— Ну и что? — не отрываясь от изучения записей, пробормотала я.

— Как это что? — заволновалась сестрица. — Что с ними делать-то?

Я оторвала взгляд от книжки и только сейчас увидела Дуську, которая, широко раскрыв глаза, сжимала в руке несколько купюр.

— Хоботу отдадим, — решила я.

— Жень, ты только меня не расстраивай! — Дуська схватилась за сердце. — Зачем Хоботу какие-то доллары? У него их столько, что девать некуда, а ты говоришь, отдадим… С чего это я стану отдавать ему честно найденные деньги? Они нам самим пригодятся! Даже и не думай, Жень! Наша добыча, и все тут!

Подумав, я согласилась с сестрой, что доллары эти могут нам пригодиться, а Хоботу они и в самом деле ни к чему. Кивнув в знак согласия, я снова углубилась в записи. Так, телефоны, телефоны, рецепт какой-то маски… А вот это уже интереснее. На букве «И» я обнаружила странную запись:

«Деис. (Владимирский) 7–3?

Звениг. чин: Спас, арх. Мих., ап. Пав. поясные.

Келдыш 26.08. 17.00. Боцман. Отправка».

На этой же странице, только с обратной стороны я прочитала следующее:

«ПРИИДИТЕ, ВЕРНИИ, РУКАМИ ВОСПЛЕЩИМ,

И ВОСПОЕМ, И ВОЗРАДУЕМСЯ,

И ПРОСЛАВИМ ПРЕПОДОБНАГО АНДРЕЯ,

ОТ РОДОВ РУССКИХ ИЗБРАННОГО ПРЕИЗРЯДНАГО ИКОНОПИСЦА,

ИЖЕ ВОПЛОЩЕННОЕ СЛОВО ВО ОБРАЗЕХ ИСТИННО ВОПЛОТИ,

ДА ВИДЯТ ЛЮДИЕ И ВСИ УВЕРУЮТ,

ЯКО ГОСПОДЬ ЕСТЬ ХРИСТОС, ИЗБАВИТЕЛЬ МИРА.

Месяца июлия в 4-ый день память преподобного отца нашего Андрея на велицей вечерни Блажен муж. Первый антифон.

На господи воззвах: стихиры на…»

— Бред сумасшедшего! — прокомментировала Дуська, прочитав эту запись через мое плечо.

— Не скажи, родная, — задумчиво протянула я. — Как-никак у меня все-таки филологическое образование. Так вот, скажу тебе как филолог: разговор идет об иконах. Причем, вероятнее всего, иконах Андрея Рублева. Вещи чрезвычайно ценной. А Вовка говорил, что Хобот иногда занимается контрабандой икон… Только вот Марго…

Какая-то мысль мелькнула у меня в голове, но тут же испарилась, и, как я ни напрягалась, никак не могла ее вспомнить.

— Ну и что дальше делать? — задала вопрос Евдокия.

Я пожала плечами:

— Не знаю. Мне нужно подумать. Пойду-ка я пройдусь.

— Куда? Время почти десять, а ты одна пойдешь?! Даже и не думай! Если с тобой что случится, твой супруг меня четвертует! А мне и своих проблем хватает. Так что думать будем вместе! И не смей возражать!

Возражать Дуське — все равно что бороться с назойливой мухой: вроде и не кусает, но надоест до смерти!

— Собирайся, — вздохнула я.

— Привет, — тут же встрял Олег, — а я, значит, один останусь? Сорвали меня с места, притащили черт знает куда, а теперь еще и одного оставляете?! Нет, я так не согласен!

Евдокия отвела меня в сторонку и прошептала:

— Жень, ты понимаешь, что теперь этого фотографа с медицинским образованием нельзя оставлять без присмотра? Он слишком много знает!

— Ты предлагаешь его убрать? А звери? Что ж мы, изверги какие, зверей сиротами оставлять?! — Я с укором посмотрела на Дуську, ожидая, что ее мозговой центр выдаст другое, более приемлемое решение.

— Да, — согласилась сестра, — зверушек жалко. Жень, а пусть он с нами идет? Ты же не на дело собираешься, а думать. А Олег своим видом будет отпугивать назойливых приставал…

Я посмотрела на фотографа. Он сидел на кровати и носком ботинка увлеченно ковырял пол. Что ни говори, а Дуська права. Две одиноко бредущие девушки на курорте, да еще вечером — объект повышенного внимания. А Олег все-таки мужчина, тем более с такой боевой раскраской и облепленный пластырем… Сойдет, решила я и, махнув рукой, сказала:

— Собирайся! Кстати, позаботься о Федоре и остальных животных, а то придется пять МЧС вызывать!

Глава 8

Мы гуськом неторопливо шагали по аллее, ведущей к морю. Я размышляла, Дуська, не желая мешать, трусила сзади. Замыкал шествие Олег, тащивший на поводке Зайку.