Отпуск&Детектив

– Кто это говорит? Екатерина Максимовна? – Горничная хмыкнула и плотно прикрыла дверь перед моим носом.

– Я слышала, супруга Аркадия Кирилловича разбирается в искусстве.

– Да уж, она такая разборчивая. – Горничная, покачивая головой, пошла по коридору.

Я задумчиво посмотрела ей вслед, а когда женщина свернула за угол, прижалась ухом к двери.

– Но это уже восемьдесят пятый вариант! – донесся до меня звенящий негодованием голос Бакланова.

– Да хоть сто восемьдесят пятый, – невозмутимо ответил Мамаев. И добавил еще что-то, чего я не расслышала.

В отличие от фотографа босс не орал.

Зато я услышала приближающийся топот и вовремя отпрыгнула от двери.

Бакланов, размахивая папкой, выскочил в коридор и помчался, буквально сверкая пятками в звучно шлепающих резиновых тапках. Соблюдением дресс-кода художник не озаботился, явился на аудиенцию к заказчику в шортах и майке. Творческая личность, что с него возьмешь!

Хотя кое-что можно… На полу валялся белый лист, выпорхнувший из папки Бакланова.

Я подняла его, перевернула: это оказалась распечатанная на принтере фотография. Портрет эффектной дамы в летящих одеждах на фоне морского заката – Екатерины Максимовны Мамаевой.

Я пересняла его камерой мобильного, сложила лист и сунула его в сумочку, а сделанное фото переслала Зяме с вопросом: «Знаком с ней?»

Расписание Аркадия Кирилловича времяпрепровождение Екатерины Максимовны не регламентировало, и у меня сложилось впечатление, что супруги не всякий день видятся. Что до ночей, то у каждого из них была отдельная спальня в персональных апартаментах. Не знаю, как часто встречались сами «половинки», а я мадам Мамаеву видела всего раз или два.

Точно, два: перед самым отплытием и днем позже, за торжественным ужином, когда все знакомились. Помнится, Аркадий Кириллович меня Екатерине Максимовне представил, а она закатила глаза, припоминая: «Индия Кузнецова, Индия Кузнецова… где-то я слышала…» – но не справилась с ранним склерозом и потеряла ко мне интерес.

Сейчас я сопоставила это со словами горничной о том, что любительница искусства Екатерина Максимовна «такая разборчивая», и возникло у меня одно нехорошее подозрение…

Зазвонил мой смартфон. Я посмотрела, кто меня вызывает. Хм, помяни черта…

– Ну прям Ника Самофракийская! – язвительно прокомментировал полученное фото Зяма. – Это и есть хваленый шедевр Баклана?

– Восемьдесят пятая попытка создать шедевр. Заказчик не спешит принять работу.

– Ха! Так Баклану и надо! – порадовался братец. – Будет знать, как зазнаваться раньше времени!

– Родной, а у тебя только творческая ревность? – вкрадчиво спросила я. – Скажи, насколько близко ты знаком с мадам Мамаевой?

– Что за вопрос, Дюха? – Зяма занервничал. – Ты знаешь, у меня было бурное прошлое, но после свадьбы с Аллочкой я никогда…

– А до свадьбы, значит, у тебя с Мамаевой что-то было, – догадалась я.

– До свадеб! – уточнил братец. – Она тогда еще не была Мамаевой. А почему ты вообще об этом спрашиваешь?

– Она как-то странно реагировала на мое имя. «Индия Кузнецова, Индия Кузнецова… где-то я это слышала…» – передразнила я пресловутую мадам.

– А! Наверняка я рассказывал ей о нашем дружном семействе, уже не помню сейчас, давно это было. – Зяма поторопился свернуть разговор.

Я посмотрела на часы на дисплее смартфона – до начала моего рабочего дня оставалось четыре минуты. Я решила ими пренебречь. Точность – вежливость королей, а я-то девушка простая: мама – писатель, папа – полковник в запасе. Брат в прошлом ловелас, каких еще поискать…

Звякнул смартфон.

«Аллочке не говори, она про Мамаеву не знает», – написал мне Зяма.

«Не скажу», – пообещала я в ответ и толкнула дверь покоев босса-миллиардера.

Опоздала: Аркадий Кириллович как раз закрывал створки деревянного киота. Даже не дал мне подсмотреть, где та кнопочка, нажатием которой таинственный шкафчик ставится под охрану! Едва я сунулась в кабинет, сразу скомандовал:

– Индия, закройте двери на веранду!

Я молча отступила, развернулась к гостиной, и уже в спину мне прилетело:

– И шторы! Велите им не шуметь, пожалуйста!

В гостиной было светло от утреннего солнца и пляшущих на потолке бликов от воды в бассейне. За стеклянной стеной на просторной террасе разворачивалась подготовка к фотосессии. Все шезлонги, кроме одного, были сдвинуты в сторону, а перед оставшимся парнишка-помощник Бакланова создавал композицию из одного софита и двух штативов – с фотокамерой и с белым зонтом. В углу под навесом на вынесенном из гостиной полумягком кресле восседала Екатерина Максимовна в белоснежном махровом халате, перед ней высилось большое зеркало, за ее спиной стояла Клавдия – личный стилист мадам.

Быстрым шагом из покоев Мамаевой на террасу с бассейном вышел Бакланов. Он небрежно швырнул свою папку на ближайший шезлонг, взмахом руки отогнал прочь Клаву, навис над мадам и начал что-то ей выговаривать. Та, сидевшая в расслабленной позе, напряглась, вздернула подбородок и возбужденно затрясла головой, отвечая фотографу.

Я толкнула дверь, выглянула на террасу и громко сказала: