Отпуск с последствиями

– Мне обещали, что скорая прибудет в течение пары минут. Ты сможешь спуститься? Или мне тебя понести? 

Катя сморгнула плывущий перед глазами туман. Представила, как это будет выглядеть, и, едва шевеля губами, выдохнула:

– Я дойду сама. 

Когда они спустились, врачи их уже поджидали. Смешно, но, сколько бы потом Катя ни возвращалась к тому моменту, она не могла вспомнить своих ощущений. Было ли ей плохо на самом деле? Болело ли у нее хоть что-то? Она бы не стала утверждать с уверенностью. Потому что все ее чувства, все ощущения притупил дикий страх. И такое в голову полезло… Некстати вспомнилось, что она сама хотела избавиться от ребенка. И тогда к обуявшему ужасу примешалось сокрушительное чувство вины.

Ее о чем-то спрашивали. Она что-то отвечала. Все на автомате.

Немного отпустило Катю лишь в больнице, атмосфера которой просто поражала. И каким-то мистическим образом успокаивала. Потому как если ей где-то и могли помочь, то только здесь, где все оборудовано по последнему слову техники. Где все для тебя. И ни секунды задержки. Где за все время от начала и до конца случилась лишь одна заминка. Когда Тушнову ясно дали понять, что он не сможет присутствовать при осмотре, и Кате пришлось выпустить его руку из захвата собственных одеревеневших от напряжения пальцев. Из уважения к местным традициям.

Чувства вернулись, лишь когда они вышли из больницы на улицу. Когда Тушнов, пригладив волосы пятерней, изумленно заметил:

– Всего лишь кишечные колики. А я уж было… – замолчал, качая головой. 

И вот тут Катю просто прорвало.

– А ты уж было меня похоронил! Параноик чертов! 

– Да ты же сама сказала, что тебе плохо! – оправдывался тот, уклоняясь от ее ударов. 

– Я просто объелась! Если наброситься на жирное мясо, после долгого воздержания, и не такое может случиться, знаешь ли. Не накручивай ты меня так сильно, я бы это сразу поняла и ни за что бы не испугалась так сильно! Господи, ты сам псих, и меня в него превращаешь! 

– Ну все… Все! Перестань… Ты же себе хуже сделаешь. Тебе нельзя нервничать. 

– О, да заткнись ты! – рычала Катя. – Иначе я… Иначе… 

Что? Она не придумала. От облегчения подгибались колени. А от злости немного пульсировало в висках.

– Все-все. Я молчу. Молчу. Не дергайся, слышишь? Я просто не переживу, если и с тобой что-то случится. 

С ней случится. С ней! Не с ребенком.

Тяжело дыша, Катя с силой сжала пальцы у него на рубашке. И уткнулась взмокшим лбом в его грудь.

– Я в порядке. 

– Правда? 

– Правда. Но если ты еще хоть раз меня об этом спросишь… 

– Я не буду. 

– Обещаешь? 

– Приложу все усилия, – прошептал Тушнов ей в волосы. 

– Дим? 

– М-м-м? 

– Поехали домой, а? Я ужасно хочу тебя поцеловать. 

– И что тебе мешает? 

– То, что здесь полным-полно камер. В больнице мы уже побывали, там хорошо. А вот в местную тюрьму мне как-то не хочется. 

– Думаешь, нас обвинят в непристойном поведении? 

– Как пить дать. Здесь с этим строго. 

– Всего-то за какой-то поцелуй? – хмыкнул он, ведя носом от макушки вниз. Задевая губами висок. 

– Вряд ли мы ограничимся поцелуем. 

Дима замер. Сжал пальцы на ее теле плотней. Выругался.

– Я не уверен, что после всего нам стоит… 

– О, да господи боже мой! – вновь взвилась Катя. 

– Ладно… Ладно. Черт! Такси! – рявкнул Дима, прожигая ее пьяными от желания взглядом. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Глава 22

В такси они расселись подальше друг от друга. И, если уж на то пошло, от греха. Отвернулись каждый к своему окну в надежде, что невероятные виды проносящегося мимо города как-то отвлекут, собьют градус накала. Но чуда не случилось. Желание пульсировало внизу живота, растекалось лавой по венам, обостряя донельзя чувства… Катя стиснула бедра, поерзала.

– Кажется, приехали. Пойдем. 

– К-куда? 

– Ко мне. У меня красивей номер. 

Это было неважно. Она бы пошла за ним куда угодно. Вот только…

– Сначала мне нужно освежиться, – прошептала Катя. На секунду отвела взгляд, но когда вновь посмотрела на Диму, в нем не было ни капли смущения. Лишь жажда и искорки смеха. 

– Я в этом с удовольствием тебе помогу. Тебе-то, наверное, уже тяжело наклоняться? 

– Да нет. Пока нормально. – Катя пробежалась языком по губам. – Но уже скоро я стану совсем огромной. 

– Не станешь. У тебя конституция другая, – отрезал Тушнов, пожирая ее голодным взглядом. 

Как они очутились в лифте? Катя не представляла. Ее грудь вздымалась все чаще. Тушнов, не в силах на это смотреть и бездействовать, закрыл глаза, сцепил зубы, а после со стоном прислонился лбом к прохладной стенке кабины. Между ними происходило форменное безумие. Она бы ни за что не поверила, что такое возможно между двумя взрослыми состоявшимися людьми, если бы не испытала на себе эти чувства. Если бы своими глазами не видела, как Дима пытается обуздать дыхание, а то один черт сбивается, отчего крылья его породистого носа трепещут. И ходуном ходит грудь…

– Мы приехали, Дим. 

– Пойдем.