Отпускаю

– Не знаю… – равнодушно пожал плечами Том. – Я, признаться, сам теперь завис над этим вопросом…

Подняв голову, посмотрела в смеющиеся, яркие глаза мужчины.

Ну… По крайней мере, не так обидно… Кто бы устоял перед ним? Кто еще, кроме него, смог бы так перевернуть душу?

– Маргарита… – Уилсон шагнул ближе, внимательно посмотрел в глаза и протянул руки, коснувшись моей куртки. – Позволишь?

– Ч-что?.. – и я, как наивный пятнадцатилетний подросток, не смогла отвести взгляда от удивительного лица напротив.

– Ты промокла. Снимай куртку, нужно повесить сушиться…

«Милый. Нужно просто повеситься…»

Поржав про себя над тупой шуткой, прямо-таки почувствовала, как снова дернулось веко. Отступив от мужчины, самостоятельно сбросила кожанку и на вытянутой руке подала ее Тому.

– Чего ты снова улыбаешься?! – на смену растерянности пришла привычная злость.

– Не-не, ничего, – быстро отвернувшись, Уилсон издал сдавленное, глухое «хы-хы-хы» и быстро вышел из коридора.

– Дожилась! – я уперлась руками в бедра. – Еще надо мною мужики не ржали…

– Проходи! – сдавленный, смеющийся голос из гостиной, – или тебе чай к порогу принести?!

Пришлось глубоко выдохнуть, прикрыть глаза и сосчитать до десяти.

«Не хами, не хами, главное, не хами, баба, не хами…»

– А ты можешь к порогу принести мой смартфон?! – приподняв вопросительно брови, склонившись туловищем к гостиной, нежнейшим, мягчайшим голосом пропела я.

Тут же из-за угла, прямо к моему носу вынырнул Том:

– Я не донесу… – он сокрушенно покачал головой и развел руками. – Тяжелый…

– О, господи-и-и! – я прикрыла глаза ладонью и заливисто рассмеялась. – Не могу больше с тобой!!!

– По крайней мере, – улыбнулся мужчина, – ты начала понимать мое состояние!

Уилсон ухватил меня за руку и втащил в гостиную.

– Присаживайся, – небрежно махнул на кресло и диван, – я чаю пока заварю…

Он почесал затылок:

– Главное, чтоб не вышло, как утром…

– А что было утром? – я медленно обводила взглядом убранство комнаты.

Очень красиво, уютно, спокойно. У него отменный вкус. Во всем…

– М-м-м… Переусердствовал… – загадочно протянул актер и, улыбнувшись, вышел из комнаты.

Я рухнула в кресло, поправила чуть мокрую рубашку.

Куртку, наверное, будет не спасти…

Прикрыв глаза, откинулась на спинку кресла.

Все же интересно… Вот почему я не могу, не хочу попросить его, скажем, просто сфотографироваться вместе на память, автограф там… клок волос… Это же круто… Все так делают. Как говорится в известной телепередаче: «Это норма!».

А мне так тошно, так противно… Да и к чему? Чтобы потом сидеть в комнатке на девятом этаже и гладить пальцами его снимок, заливаясь горючими слезами: «Не вышло… Не случилось… Никогда-а-а-а!!!».

С ним будет тяжело… Как ни с кем. Но придется день за днем выдавливать его из своего сердца и мыслей, выжигать и его образ, и себя вместе с ним. Но ничего… Найду вторую работу, не буду вылезать из клиник. По опыту, лет через пятнадцать я вновь стану свободной, словно ветер.

Даже прикрытые глаза противно защипало.

Да не расстраивайся ты так, ты ж раньше помрешь от инсульта или инфаркта, все нормально!

Я облегченно выдохнула.

Но есть и минус. Глянь на него? Воспитанный какой, душевный весь из себя. Есть некислая вероятность, что решит создать приятельские отношения. Ну там… «Мерри кристмас, май диар!», «Хау ду ю ду, свити?!».

Меня всю аж судорогой свело.

О, да! Мало ль, посылки слать будет на Рождество.

Какие посылки, Маргарита, ты всё уже, да?

Ну, посылки, обыкновенные посылки, бандерольки с магнитиками… Чо ты дикая такая?