Отпусти - это всего лишь слово

- Он ....ты ...Насколько всё плохо?

   В эту секунду я себя ненавидел, но должен был знать. 

- Черепно- мозговая травма, двойной перелом руки, четыре ребра, разрыв ...

   Сан словно словно цитировал выдержку из протокола. 

Я зажал ему рот.

- Прости.

- НИК. - Сашка поцеловал мои пальцы. - Это мои слова тебе. Единственное, о чём сожалею, о том, что не смог тебя уберечь от этого. Об остальном не жалею. Если бы Дима меня не остановил...Ты знаешь, я когда увидел тебя там

Сашка зажмурился, затряс головой.

   - Меня перемкнуло. Перед глазами всё почернело. Даже не помню, что было... Помню, душил, а Зидан оттаскивал, пальцы разжимал. Потом милиция. Потом всё как в тумане. Хуже всего было от бессилия, когда в обезьянике сидел и не знал, что с тобой. В каком ты состоянии. Мы когда дверь выбили. И ты весь в крови и...

Сашке не нужно было говорить, что он там увидел, я представлял.

   - Потом Саныч приехал с Маринкой. Она юрист наш семейный. Меня отпустили под подписку.

   Я судорожно стиснул Сашку, клещом вцепился. Неожиданно так захотелось обнять его, подержать, уберечь. Такого родного, беззащитного, моего. Гладить пальцами напряжённые виски, целовать судорожно стиснутый рот, разминать застывший затылок, пытаться качать, баюкать. Я привстал к нему на колени, потому что сидя не мог обхватить так как хотелось, прижался обнимая собой. Зарылся носом в ухо, в волосы.

   Запах любимого человека, Запах любимого человека. Обволакивающий, трепетный, тёплый. Мой. 

Обхватил руками за спину, ощущая сильные мышцы под пальцами, совершенно каменные, а Санька ведь гибкий как пластилин. В каком же напряжении он сейчас находился? 

- Санька, - хотелось сказать, столько нежных слов. Любимый, родной, котёнок, зайка мой. Но не мог их сказать, чувствовал себя нелепо. Я даже не целовал, присосался как пиявка перемещаясь от уха, до плеча и обратно, к лицу, бесчисленными детскими чмоками. 

Дети целуют взрослых очень жадно, словно хотят выпить неведомое, дети целуют искренне, не понимая, что отдают гораздо больше чем хотят взять. Детская энергетика чистая, не испачканная, целительная. Я не мог быть ребёнком, я теперь был грязным, но мне кажется Саня любил даже эту грязь, а может быть он просто не замечал её. 

- Ники, ты что. Что ты, глупый. Не надо. Иди ко мне. 

Мы с Сашкой просто плыли друг в друге. 

Может ли такое быть, но мы действительно, стоило нам соприкоснуться, не могли отлепиться друг от друга, ощущая связь животом, на уровне пупка.

   Так не бывает? Может и не бывает, но думаю мы оба ощущали друг друга именно так.

   Притяжение существовало всегда, но раньше мы были закрывались, таили это в себе, давили внутрь, не понимали. А сейчас что - то изменилось с нами, встало на свои места, защёлкнулось. Вроде бы столько всего, куча непоняток, проблем, событий, а у нас с ним всё встало на свои места. Или это мы нашли своё место, нашли друг друга. 

Сколько же всего мы пропустили с тобой, Сашка?

Но мы наверстаем, наверстаем обязательно.

   Я жил в квартире у Сана вторую неделю. С момента моего прихода в сознание пошёл седьмой день, а до этого провалялся в его хате двое суток, напичканный лекарствами по самые уши. 

Когда очнулся, и мы смогли поговорить, обо всём, я робко осведомился Что дальше? На этот вопрос Сан дал единственный безапелляционный ответ. 

- Мы вместе. Живи у меня. Обсуждению не подлежит.

   Иногда слова, одни и те же, сказанные разным тоном, могут нести разный смысл.

   Сашкино "Я тебя больше не отпущу Ник!" не содержало ни тени собственичества или эгоизма. Только заботу, беспокойство и страх, что не пойму, сочту это посягательством на собственную свободу. Но на тот момент, в гробу я видел эту свободу и жизнь.

   Что - то реально у меня так произошло со шкалой переоценки ценностей. Я просто кивнул и сказал

- Хорошо. Только распланируй сам, что там потребуется. Я не в состоянии сейчас думать и решать. На самом деле так оно и было. Я словно безынициативный болванчик, Поставь меня, положи, согни, убери на полку - многое воспринималось безразлично. Душевная апатия присутствовала. Я начинал оживать, но не сразу, постепенно. Мозги вставали на место и закладывались в черепушку, подстраиваясь под новую реальность, но у меня пока не получалось взять и разом вытряхнуть самого себя из образовавшейся шкурки.

   А Санька сначала не поверил, а потом чуть от радости не чокнулся. Очевидно, ожидал бурных протестов, концертов в стиле "я сам себе красивый" и всё такое прочее. Мощно я на эту тему окружающих выдрессировал. Но тут, просто взял и сказал:

   - Давай, жить вместе. 

- Всё! - сказал Сашка рухая рядом и обнимая меня. - Сейчас умру.

   - Да иди ты. - Я уютно завернувшись в его конечности шутливо пихнул в бок, откладывая в сторону журнал.

   Устроившись в гостиной на диванчике, я листал выпуск "Вокруг света", трескал мандаринки и в пол уха слушал Сашку, мирно нарезающего круги для признаний.