Отпусти народ мой...

Во втором чемодане, надежно стянутом ремнями, ехали подарки для московской тети Фиры. Точнее, Фиры Эммануиловны Гершман, и не совсем даже тети, а гимназической подруги бабушки Лизы (той самой, с которой они готовились к выпускным экзаменам, сидя на подоконнике в доме на Верхнем Валу, над цветущими кустами сирени, а затем учились в фельдшерско-акушерской школе). В число подарков входили соленая горбуша, балык из кеты, огромная металлическая банка с селедкой и множество маленьких жестяных баночек с красной икрой. Этими сувенирами можно было накормить Москву в пределах Садового кольца, и тетя Фира только руками всплеснула, увидев на пороге растрепанную Нину, еле дотащившую свою родственную передачку, не желавшую влезать в лифт.

Долгий перелет с четырьмя посадками так измотал Нину, что она не в силах была даже разговаривать и, наскоро ополоснувшись под душем, уснула на узком твердом диване, вполне бы удовлетворившем при необходимости Рахметова. (О! Как повезло москвичам: прямо в квартире душ, из которого льется горячая вода! Не то что на Сахалине — там, чтобы вымыться, нужно было топить титан дровами или углем. Не то что в старой киевской квартире с единственной раковиной на кухне и отсутствием горячей воды. Поэтому банные процедуры осуществлялись в цинковом корыте, для которого вода грелась в огромной выварке на газе. Тетя Леля, не выдержав еженедельных поездок на фуникулере в баню, победила: заставила дядю Мишу нанять рабочих и установить прямо в кухне ванну с душем, вода для которого грелась в газовой колонке. Это новшество было введено совсем недавно, прошлым летом, и с тех пор в ванной, задернутой полиэтиленовой занавеской, постоянно кто-нибудь плескался, не обращая внимания на обычное столпотворение в кухне.)

Только на следующий день, придя в себя после утомительной дороги, Нина обнаружила кое-что поинтереснее ванной. Библиотека! Вся комната была заставлена книжными шкафами. В ночной рубашке, босиком, она начала исследование томов. Такого богатства даже не могла себе представить. Наряду с обязательными классиками русской, советской и зарубежной литературы здесь были издания, которые и не мечтала когда-нибудь увидеть, в том числе и дореволюционные, с «ерами» и «ятями». Она даже не решалась взять в руки хоть один драгоценный том, а только разглядывала корешки сквозь стеклянные дверцы.

Фира Эммануиловна, услышав Нинкино шебуршание, вошла в комнату и, улыбнувшись, сказала:

— Я вижу, тебе интересно. Можешь брать, читай себе на здоровье.

— Никогда не видела ничего подобного в обычном доме, — стала оправдываться застигнутая врасплох Нина. — Только в городской библиотеке. Как вам удалось все это собрать?

Вопрос был отнюдь не праздным. Хорошие книги были редкостью, и, для того чтобы купить что-нибудь стоящее, нужно было обладать солидными связями с нужными людьми, имеющими доступ к дефициту, или сдавать тонны макулатуры в обмен на двухтомник «Королевы Марго», или добиваться благосклонности членов месткома, распределявших блага, в том числе и книжные, или покупать книги за бешеные деньги у букинистов. Поэтому Фира Эммануиловна не удивилась восторгам своей гостьи, а попросту объяснила:

— Муж покойный собирал всю жизнь. Правда, ему еще от родителей неплохая библиотека осталась. Он всегда считал, что траты на книги оправданны. Если, не дай Бог, что-нибудь случится, можно продать несколько томов. Уж что-что, а книги всегда будут в цене. Люди могут отказаться от чего угодно, но читать не перестанут никогда!

— Будете продавать? — с разочарованием спросила Нина.

— Да что ты! Не могу. Это для меня память о муже, и сама я много читаю. И, в конце концов, у меня сын есть, невестка, две внучки. Они хоть и живут отдельно, но библиотекой с удовольствием пользуются. И будет им от нас с папой наследство…

Фира Эммануиловна помолчала. Потом спохватилась:

— Что же мы время теряем? Давай-ка быстренько умывайся, завтракай и — в университет. Документы нужно подать и на подготовительные курсы записаться. Они послезавтра начинаются, я уже узнавала. И вот что! Я поеду с тобой. А то ты города не знаешь, еще в метро заблудишься. Нет-нет-нет, и не уговаривай! Одну я тебя не отпущу.

Нина и не собиралась сопротивляться, но Фира Эммануиловна продолжала свой монолог:

— Я хочу, чтобы ты знала, Ниночка, что твоя бабушка и вся ваша семья для меня очень близкие и родные люди. И ты, и твоя мама всегда можете ко мне приезжать. Вы для меня — подарок из моего любимого Киева. Знаешь, Ниночка, ведь когда я замуж вышла и в Москву переехала, мне всего двадцать лет было. А Киев забыть не могу. Все он мне ночами снится. Так что ты мне все-все расскажешь, и про Киев, и про моих дорогих киевлян.

Нина подала документы и стала ходить на подготовительные курсы в старом здании на Моховой. Предполагалось, что она должна не покладая рук готовиться к экзаменам, поэтому, усыпив бдительность Фиры Эммануиловны, блаженствовала в книжном море. К счастью, филфак был надежным прикрытием: откуда пожилой тете знать, что Джек Лондон, Голсуорси и Ремарк не входят в школьную программу?