Отпусти прошлое (СИ)

Том так и не высказался о затеваемой Биллом наркоистории, в отличие от Георга и Густава, которые бурно обсуждали детали. Фыркали, матерились и громко удивлялись рискованности фронтмена, с такой смелостью надевающего на себя неприятную маску наркомана. Том молчал, потирал пальцем тонкие усы, но его взгляд заметно теплел, когда он смотрел на младшего брата - словно погружал в нагретые солнечным полуднем золотистые озера. Билл блаженно жмурился от осознания своей правоты.

Попав на съемочную площадку, Том так заметно растерялся, что Билл испугался братской истерики. Но сильный старший лишь зябко и совершенно по-билловски обхватил себя руками за плечи. Паника промелькнула в карих глазах, когда к нему, в сопровождении режиссера, подошли два парня – чернокожий и белый, крупный, бородатый.

- Это дилеры, - радостно сообщил Тому рыжебородый режиссер и обозначил дислокацию. – А ты с Густавом и Георгом представители мафии. Дилеры вас боятся и уважают.

Том кивнул, сощурился на серое небо. И удивительно быстро вжился в полученную роль.

Лишь когда на улице окончательно стемнело, парни вернулись с напряженных съемок в студию, где обитали несколько недель, усиленно готовясь к предстоящему туру. Билл долго тискал собак и распинался перед камерой, торопился высказаться по полученным впечатлениям. Наконец, распрощался с уставшим оператором. Густав с Георгом уже удобно развалились в зоне отдыха с пивом и горячим ужином перед большой плазменной панелью. Собаки перебрались поближе к еде. Том вышел из душа с мокрой головой, потряс волосами.

- Шел бы ты отмываться, «Блюмхен», - внимательно глядя на потрепанного брата, заметил он. – От тебя несет, как из сортира.

- Да, поторопись, - внезапно отозвался с дивана Густав. – А то даже у меня, примерного семьянина, от твоего вида появляются нехорошие мыслишки.

Билл усмехнулся как можно развратнее и, подрагивая бедрами, направился в душ.

Кажется, его рискованная затея удалась. Съемочная группа была заинтригована развивающимся на камеры действием, хотя все они были люди тренированные. Из этого Билл сделал закономерный вывод, что клип вызовет резонанс в обществе. Но и сам он, отыгрывая другую реальность, словно линял, как ящерица, перекраивал прежние впечатления, освобождался. Видел, как светлело лицо Тома, хотя по сюжету вроде бы радоваться было нечему. Билл ощущал чувства брата, его понимание и желание переосмыслить свою личную историю по-новому.

Билл стоял под душем, расслабляя уставшее за два дня съемок тело. Роль далась ему подозрительно легко, эмоции били через край, словно долго копились и ждали, когда придет время. Билл убедил в своем порочном падении всех вокруг. Даже самого себя. Руки чесались, возбуждение пульсировало по венам. В голове висел сладкий туман. Эйфория. И предвкушение.

Билл так и не смог больше влюбиться. Ни в парня, ни в девушку. Впрочем, он давно признался себе, что женщины его интересуют лишь с эстетической точки зрения. Сильного влечения к противоположному полу Билл не испытывал, даже когда несколько раз поддавался любопытству и соглашался на интимные рандеву. Ну приятно, не более. С парнями было сложнее - у Билла замирало сердце, гулко бухало в груди, отдавалось томлением в паху. Иногда он шел на поводу у страсти. Робко надеялся, что может быть, на этот раз… Но иллюзия доверия вскоре таяла, Билл начинал замечать ужасные недостатки потенциального партнера, подозрительно анализировал слова и поступки, не выносил напряжения в отношениях и быстро отступал. Билл понимал, что дело не в его друзьях, а в нем самом, в его неумении и нежелании довериться, понять, принять. В травме юности. В отрицании настоящей любви.

Единственный, кому Билл верил и любил безоговорочно, был старший близнец. Но и Том завяз в проблеме. Каждую весну он срывался в двухнедельный сексуальный загул: шатался по клубам, активно знакомился с разными девчонками и трахался-трахался-трахался, как мартовский блудливый кот, словно пытался доказать что-то себе и другим. Присутствие постоянной любовницы не останавливало старшего брата, он возвращался под утро, пахнущий чужими духами и перегаром, растрепанный, удовлетворенный… Билл же проводил эти ночи в рассказах и дамском алкоголе, утешая периодически впадающую в истерику официальную пассию Тома.

В искажающем линии стекле душевой кабинки появился знакомый силуэт. Билл немного отодвинул дверцу, высунул голову.

- Я тебе полотенце принес, - пояснил Том.

Билл радостно улыбнулся. Такая трогательная забота была необыкновенно приятна.

- Вытирать будешь?

Том многозначительно пошевелил бровями.

- Не. Боюсь не справиться с искушением.

Он повесил полотенце на ближайший крючок и вышел из маленького теплого помещения, а Билл остался с улыбкой на лице.

Когда становилось совсем невмоготу, когда голова отказывалась соображать, а все более-менее вытянутые обтекаемые предметы казались фаллическими, к Биллу, безошибочным чутьем угадывая его состояние, пробирался Том. Хитро смотрел в глаза, сохраняя при этом серьезное лицо.

- Ты готов снова проверить наши братские чувства на прочность?