Отпустите их

Моя бывшая супруга считала, — продолжает он, — что надо постоянно следить за сыном и дочерью, указывать им, что делать, обо всем напоминать. А если они ее не слушались, она расстраивалась и продолжала твердить: “Пора делать домашнюю работу”. Ноль внимания. “Вам правда надо взяться за домашнюю работу”. Никакого результата. Эти просьбы и требования были как пустой звук, и никаких последствий дети не чувствовали».

Когда дочь отчислили с первого курса элитного государственного университета, Дон был разочарован, но не очень удивился. В этой неудаче он во многом винит отсутствие ответственности и обязанностей в детстве. «Я в шесть, в восемь лет делал такие вещи, которые сегодня подростки, похоже, уже не делают. Я построил дом на дереве, помогал папе что-то мастерить и чинить. Сейчас никто не может молотком ударить».

Дон разошелся с женой пять с лишним лет назад, но опеку над сыном-старшеклассником они по-прежнему делят. Когда сын живет у Дона, бывшая жена звонит, чтобы отец зашел на родительский портал и проверил задания, потом проследил, чтобы работа была сдана, а если есть расхождение между словами сына и данными в системе, надо позвонить учителю. Рассказывая об этом, Дон тяжело вздыхает: «К чести моей бывшей супруги должен сказать, что она занималась детьми больше, чем я. Но я хотел дать свободу — и им, и себе. У меня не было желания каждый божий день заходить на школьный портал. Это глупо. Мой ребенок должен отвечать за свою работу. Если он не справляется — будет соответствующий результат, и ему придется найти какой-то выход. Теперь можно отслеживать малейшее движение, но, по-моему, это неправильный подход. Если я начну следить за каждым шагом сотрудника, меня обвинят в микроменеджменте. Поэтому я расширяю полномочия — предоставляю свободу действий и позволяю рисковать и принимать решения. Если я даю эти возможности сотрудникам, почему бы мне не дать их собственным детям?»

Плохое американское материнство

Сравнивая воспитание в США и других странах мира, можно ощутить, как далеко мы ушли от того, что можно считать общечеловеческой нормой.

Преподавательница игры на скрипке родом из Венгрии, ныне живущая в городке Санта-Кларита в южной Калифорнии, спросила мать одного из учеников: «Почему здесь все так нервничают?» Та объяснила: «Во многом это образ жизни»[177]. А мама-израильтянка призналась мне, что после многих лет учебы и высококвалифицированной работы в Израиле она переехала в Пало-Альто, «и вместо того, чтобы работать, оказалась в толпе очень успешных женщин, которые только и делают, что куда-то возят детей и потеют над их резюме». Минивэн стал высшим символом нашей эпохи: мы защищаем детей от опасностей улицы и незнакомцев, поэтому отвозим их на все до единого мероприятия, полезные для поступления в престижный колледж, в который мы страстно желаем их устроить.

В вышедшей в 2012 году книге Bringing Up Bébé Памела Друкерман призывает нас подражать французам, которые отдают приоритет культивированию самостоятельности и ценят, когда дети, пусть и с грехом пополам, разбираются со своими проблемами сами. Это дает родителям возможность не потерять собственное «я» и сберечь душевное здоровье[178].

В сборнике рассказов 2009 года Bad Mother писательница Эйлет Уолдман резко критикует склонность женщин постоянно оценивать себя и других родителей и описывает попытку не раствориться в детях путем более спокойного подхода к воспитанию и приоритета отношениям с мужем, а не с детьми[179]. Уолдман очень осуждали за то, что она отважилась заявить о праве матери сохранить здравомыслие и свое «я» — право, которым свободно наслаждаются родители во Франции.

В 2014 году я позвонила Эйлет Уолдман, чтобы узнать, не изменила ли она мнение за пять лет после выхода своей скандальной книги, и по тону сразу стало ясно, что она непоколебима и не задета тем, что думают о ней другие. «Мы издеваемся над собой и мотаем себе нервы, чтобы получить безупречную картину, — говорит она об американских родителях, — а это не работает. Мы стремимся к недостижимому, к красивой скорлупке — и не замечаем вкусное ядрышко внутри. Лакомство, — говорит она, — это любовь, смех, радость простых вещей[180] — и кажется, что все действительно очень просто».

Когда я спрашиваю родителей, почему они перебарщивают с защитой, управлением, гиперопекой, они отвечают: «Чтобы ребенок был счастлив и успешен». Потом я интересуюсь, как они сами себя чувствуют, и слышу: «Слишком много нервов». Я спрашиваю, ради чего весь этот стресс, и получаю ответ: «Чтобы ребенок был счастлив и успешен». Мы попадаем в замкнутый круг — как собака, которая гонится за собственным хвостом, — и слишком заняты, чтобы заметить отсутствие логики: такой стресс не может сделать детей счастливыми, не говоря уже о нас самих.