Отпустите меня домой (СИ)

Рие упала на пол безвольным мешком. В этот момент дверь упала, выбитая чьим-то сапогом и в гостиную влетели люди, одетые в форму полицейского спецназа, а к Рие метнулась какая-то серая тень. Зафиксировав Вернона и Петунью, полицейские обратили внимание на девочку, которую обнимала и целовала другая девочка.

— Нет, Рие, не умирай! — плакала Гермиона. — Ты же обещала, ну пожалуйста, Рие!

— Отойди, девочка, я врач, — спокойно сказал вбежавший человек в желто-зеленой куртке.

Врач послушал Рие стетоскопом, чертыхнулся, дернул блузку, от которой в разные стороны полетели пуговицы, и приложил к груди девочки какой-то аппарат с экраном{?}[Так называемый экстренный ЭКГ, позволяет диагностировать неотложные состояния.]. На экране побежала кривая кардиограммы.

***

Через город несется машина, завывая сиреной. Амбуланс летит на пределе возможностей, а во чреве машины врач борется за жизнь девочки. Воет и ревет сирена, горько плачет скрючившаяся на сидении Гермиона, теряющая сестру, тихо ругается врач.

— Машине стоп! — с визгом тормозов остановившийся автомобиль, объезжающие его по обочине другие участники движения.

— Интубируем! — ларингоскоп нырнул внутрь, за ним трубка, к которой подключён мешок АМБУ. — Можно!

И снова ускоряется машина, пронзительным ревом распугивая всех вокруг. Тяжелую девочку везут туда, где ей помогут. Полиция останавливает движение, ведь там, в этой ревущей будто бы от отчаяния машине умирает ребенок. Мешок мерно поднимает грудную клетку девочки, такой юной, совсем маленькой… Спешит машина, спешат врачи, каждая секунда на счету.

Готовится операционная, бегут хирурги, анестезиолог, реаниматологи. «Состояние крайне тяжелое». Вот машина взлетает на эстакаду и девочку на каталке бегом везут. Все бегом, все быстро.

Быстро, но тщательно моются хирурги, анестезиолог, операционные сестры. Анестезиолог подключает аппаратуру к уже подготовленной девочке. Наркоз, реакция нормальная, пульс, давление. Хирурги домываются, а анестезиолог уже держит девочку на этом свете. Десятком маленьких солнышек вспыхивает лампа, освещая операционное поле.

— Девочка, 11 полных лет, в анамнезе частые синкопе, острый инфаркт миокарда…

— Реакция на наркоз нормальная, давление стабильно.

— Никогда к такому не привыкну…

— Собрались! Работаем…

Ложится первый разрез… Вся операционная бригада молится за жизнь девочки. Кажется, что в больнице жизнь на минуту замерла — острый инфаркт миокарда в одиннадцать лет. Работают хирурги, молятся за их успех парамедики, полицейские, медсестры и Гермиона, одиноко рыдающая в коридоре.

— Миона? Ты откуда здесь?

— Папа! Папочка! Там Рие! Спаси, папочка! — отчаянный крик девочки прорезает тишину коридора…

========== Часть 11 ==========

Быстро работает операционная бригада, все злее становятся комментарии, все напряженнее анестезиолог. Все тяжелее маленькой девочке, но ее держат, держат на этом свете не давая уйти. И вот перелом, еще немного, живи же! Ты справишься! Тяжелый труд, ежедневно спасающий жизни. Вот расслабился хирург, значит все, получилось. «Шьем». Заплакала от облегчения, не выдержав напряжения, молоденькая хирургическая сестра. Так бывает, они тоже люди, из плоти и крови. Шьет игла, накладывая шов, ложится сверху пластырь, дренаж… Все, они сделали все, что было в их силах и малышка живет. Пульс, давление… Норма, можно перевозить в реанимацию, где ею займутся другие врачи. Где ей абсолютно точно не дадут умереть. И хотя она пока не дышит сама, но этот миг, миг первого судорожного вдоха еще наступит, хирург это точно знает. Хирург, совершивший чудо — спасший человеческую жизнь.

— Тихо, моя хорошая, папа все сделает, — успокаивает Гермиону отец, устремляясь в отделение. — Посиди пока тут, потом придешь, посмотришь на свою Рие.

— Она моя сестра, папа, — слегка успокоившись, говорит Гермиона. — Я не смогу без нее.

— Не надо без нее, все с твоей сестренкой хорошо будет, — успокаивает дочку мистер Грейнджер, решив подумать о сказанном потом.

Пищат мониторы, мерно работает ИВЛ, качая воздух, спит девочка, сейчас выглядящая совсем крохой. Почему-то в реанимации они все выглядят младше своих лет и от этого часто страшно. Но мистер Грейнджер спокойно включается в работу, пара часов и можно будет смотреть, что мы имеем. Первые сутки решают все. Особенно после экстренной операции. Хотя, такие операции плановыми и не бывают.

В принципе, бокс отдельный, можно Миону переодеть, помыть и пусть сидит, раз хочет. Мистер Грейнджер очень хорошо знал свою дочь. Очень хорошо понимал, что она не уйдет. Надо же, сестра… Что же у них в той школе случилось, раз его дочь так прикипела к этой девочке?

— Миринда, там в коридоре сидит моя дочь, ты должна ее помнить.

— Да, доктор, отвести в ординаторскую?

— Нет, там у меня в шкафу, костюм на ее размер, пусть помоется, переоденется и приходит сюда.{?}[Посещение родными реанимации в Европе разрешено.]

— Но доктор…