Отработка (СИ)

Блейз все правильно понял и расплылся в победной ухмылке, но, к удивлению Гермионы, промолчал. Какое-то время они просто молча перебирали темные корни, сталкиваясь руками, и, изредка переглядываясь, улыбались друг другу.

Мадам Стебль неожиданно появилась в дверях, загораживая массивной фигурой дверной проем.

— Ну что? Еще не закончили? — весело спросила она. Ее круглые темные глазки задорно блестели, намекая, что их хозяйка уже отведала веселящего зелья, да к тому же не один бокал, и даже не два. — Я пошла праздновать, уж не обессудьте. Как закончите, все тут закройте и можете быть свободны! — ближайшая к ней мандрагора что-то сердито пискнула, и она строго погрозила ей пальцем. — Мисс Грейнджер, завтра вернете мне ключ!

Дождавшись кивка Гермионы, она весело махнула рукой и поспешно побрела по тропинке к замку, чуть пошатываясь на каждом шагу.

Блейз задумчиво посмотрел ей вслед и решительно обернулся к Гермионе:

— Передохнем? Нам вообще-то тоже нужно отпраздновать, — он уже стягивал с себя перчатки, не дожидаясь ответа.

— Но мы должны… — начала Гермиона, но неожиданно махнула рукой, глядя на его расслабленное лицо. Ей так надоело это слово. Ей так надоело, что она постоянно кому-то должна. И только ей не должен никто. Даже Рон. Горло опять сдавило обидой.

— Иди сюда, — Забини заботливо похлопал рукой по сиденью деревянной скамьи, на которую приземлился.

Гермиона неуверенно подошла к нему, тоже снимая с себя перчатки и накладывая на себя Очищающее.

— И долго мы будем так отдыхать? — спросила она, осторожно опускаясь на край сиденья.

— Ну, в конце концов, у нас тоже праздник. Отметим? — Блейз ей подмигнул, тоже проходясь по себе заклинанием, и негромко позвал: — Риппи!

Возникший из воздуха домовик склонился перед ними в низком поклоне.

— Принесешь нам Веселящего зелья?

Домовик снова низко им поклонился, и в его руках мгновенно возник поднос с двумя большими бокалами, увитыми серебром. В хрустале между виноградными лозами играло зеленое зелье.

— Отличный перляж, — Блейз, взяв в руку бокал, одобрительно разглядывал на свет бегущие пузырьки. — Выпей, Грейнджер, — посоветовал он, протягивая бокал и ей. — Может, наконец-то расслабишься. Вечно такая напряженная, что до тебя дотронуться страшно.

— А тебя не просили дотрагиваться, — Гермиона сердито нахмурилась, выхватив свой бокал у него из руки. — И вообще, умею я расслабляться, — в доказательство своих слов она вслед за Забини решительно сделала огромный глоток.

— Ни разу не видел, — Блейз усмехнулся и прикрыл глаза, откинув голову к стене и наслаждаясь действием зелья. Орхидеи за его спиной шевелили большими плоскими листьями, видимо, тоже выпрашивая капельку зелья, и протягивали цветы, словно желая на него обменяться. Гермиона, снова отпив из бокала, неожиданно замерла, с интересом разглядывая его четкую линию подбородка, беззащитно открытую шею и красивые полные губы, такие же розовые, как лепестки выпрашивающих питье орхидей. Тепло от напитка разливалось по телу, наполняя голову блаженной пустотой.

Какие у него неприлично густые ресницы.

— Нравлюсь? — Забини лениво приоткрыл потяжелевшие веки.

От зелья в голове впервые было легко и спокойно, только немного шумело в ушах.

— Нравишься, — Гермиона улыбнулась, зачем-то решив быть с ним честной. — Но спать я с тобой не хочу.

Блейз чуть шевельнулся:

— И почему? — он спросил это с таким искренним интересом, что Гермиона не рассердилась, а рассмеялась.

— Потому что я не хочу быть твоей стотысячной победой. Неужели неясно?

Блейз повернул голову и задумчиво уставился на нее:

— Значит, вот как ты это видишь?

— А разве не так? — новые порции зелья скользили по пищеводу, развязывая язык. — Тебе это нужно, чтобы похвастаться перед всеми твоими трофеями. А я не хочу…

— Ты хоть раз слышала, чтобы я хвастался? — с любопытством оборвал ее Блейз.

— Нет, но… — Гермиона внезапно смутилась. Если подумать, то и правда от самого Забини она ни разу не слышала ни полслова. Только тихий и быстрый шепот девочек в туалете, обменивающихся восторгами, по поводу того, какой он прекрасный любовник.

— Слизеринцы умеют хранить секреты, — Забини правильно истолковал ее молчание. — И поверь, им и без любовных побед есть чем похвастаться.

Гермиона недоуменно нахмурилась.

— Тогда зачем тебе это всё? — она удивленно смотрела на него, и Забини уставился на нее с точно таким же непонимающим любопытством.

— Что… всё?

— Ну… секс, — произнеся вслух это слово, Гермиона смутилась. Но Блейза оно, казалось, лишь привело в еще лучшее расположение духа. Теперь он улыбался так, словно вспоминал о чем-то очень приятном и недоступном для Гермионы.

— Удовольствие. Опыт. И опять удовольствие. Тебе это не знакомо?

Гермиона прикусила губу. Нет. Незнакомо. Она не умела расслабляться, а удовольствие умела получать только от книг. Скучное пыхтение где-то над ухом в ее шкале удовольствий стояло на предпоследнем месте с конца. Где-то между овсянкой и утренней чисткой зубов.