Отрава для сердца моего

Вспоминая ее отношения с Аруаном, она пришла к выводу, что все изменилось, когда он вернулся после того, как пробыл полгода в горах. Оттуда он приехал другим. Она просто не хотела этого тогда принять, но Аруан постепенно становился не тем чутким, заботливым, внимательным к ней мальчиком. Именно тогда он стал более равнодушным к ее желаниям и чувствам. А она любила его, была зависима от него и не хотела этого понимать. Как бы еще долго она цеплялась за образ мальчика из ее детства, самого близкого друга? Почему он так к ней стал относиться? Потому, что увидел, как на самом деле относятся волероны к людям?

От всех этих мыслей и самоедства пухла голова и появлялась горькое осознание того, что уже не исправить ничего.

Ей уже давно надо было трезво обо всем подумать и уяснить – Аруан не тот мальчик, что утирал ей слезы, утешал, заботился о ней. Это взрослый мужчина, и желания у него далеко не детские по отношению к ней. А раз он взрослый, то сам должен думать о себе и о том к чему приведут его поступки. А у нее другая жизнь, теперь не связанная с ним.

Что же так поздно она это поняла! Понять то она поняла, но все равно душа и сердце болело и переживало об Аруане. Амьер не оставит все просто так.

Ну вот, ее мысли опять вернулись к мужу. Она вспомнила их первую встречу. Что уж теперь перед собой-то притворяться. Тогда ее маленькое сердечко рядом с ним билось быстрее, а в горле пересыхало от его близости, и от его голоса кожа покрывалась мурашками. Это безумство – ее чувства к нему. Она сумасшедшая, если после того, что он сделал ей, может думать о любви. Да и любовь ли это? Любят за что-то, а она любит вопреки. Да и можно ли влюбиться, не зная человека, вернее, зная его совсем даже не с лучшей стороны? И за такое малое количество встреч? Наверное, нельзя. Так что это безумство, болезнь, а не любовь.

Она думала, что после того, как он причинил ей боль, кроме отвращения и страха, ничего к нему не будет испытывать. А уж когда он обрек ее на смерть, обвиняя в измене, казалось бы надо его возненавидеть. Но опять глупое сердце подвело ее, боль забылась, а его голос и близкое горячее дыхание сводили с ума. Боги! Какая же она дура! Как можно бояться его и в то же время тянуться к нему, к его голосу, горящим глазам, обжигающему дыханию! Что он должен еще сделать с ней, чтобы она возненавидела его?

Думать об Амьере было больно. И страшно! Поверит ли ей? Да, она виновата, совершила глупость. Но она не хотела этого, она шла, чтобы уговорить Аруана оставить ее в покое, забыть. Она не подозревала какие планы вынашивал ее друг. Страшно было думать – если бы не змей крылатый, то ее бы украли.

Еще был один повод для раздумий – крылатый змей. Вспоминая рассказы няни, замок с огромными коридорами и комнатами, странные балконы, непонятный разговор Аруана и Ингедая и еще кое-какие мелочи, она пришла к неутешительному выводу – этот змей Амьер. Она не хотела этому верить, это было немыслимо, бредово. Но этот змей не съел ее. И кто принес ее сюда? Не змей же. Или Амьер, скинувший облик змея? Или этот змей не Амьер, он просто подчиняется ему, а сюда ее принес подоспевший муж?

Что же все-таки будет с ней? Почему Амьер до сих пор не появился?

Забряцала дверь и Ясна села на кровати. Дверь открылась и вошел Амьер, закрыл за собой дверь и застыл, оглядывая камеру. Увидев ширму, хмыкнул. Затем подошел к столу, взял табурет и, поставив его впритык к кровати, сел на него.

Ясна вжалась в стену, не замечая ее ледяной холод и царапающую поверхность.

– Ну, здравствуй, вероломная жена, – произнес Амьер, пристально рассматривая Ясну, – как тебе новые покои?

– Холодно, – ответила Ясна.

– Да? – приподнял одну бровь Амьер. – Мерзнешь опять?

Ясна кивнула, горло сжало от страха.

– Что мне с тобой делать, Ясна? – спросил тихо Амьер.

– Выслушай, Амьер, прошу тебя, – с трудом выталкивая слова из сухого горла, попросила девушка, – я могу все объяс…

– Лучше замолчи! – перебил ее Амьер, повышая голос. – Я не хочу слышать твои лживые оправдания!

Ясна испуганно замолчала.

– Что мне с тобой сделать такого, чтобы у тебя отпала охота сбегать? У твоего дружка надолго, может, насовсем пропало желание искать встречи с тобой.

– Что ты сделал с Аруаном? – вырвалось у Ясны.

– Что?! – взъярился Амьер. – Ты еще смеешь спрашивать о нем? Может разложить тебя на этом топчане и регулярно навещать, чтобы ты думала только обо мне, пусть даже проклиная?

– Амьер, прошу тебя, – с трудом произнесла девушка, холодея от ужаса.

– Нет, не здесь, пожалуй, – скривившись брезгливо, сказал Амьер, – твоя постель не очень чистая, хотя, если ты будешь подо мной…

– Нет, не надо сейчас и здесь, прошу тебя, Амьер.

– А когда надо, Ясна?

Он неожиданно наклонился к ней, протянул руку, схватил больно волосы на затылке, притянул ее голову к своему лицу.

– Я дурак, да? Я дурак! – произнес он по-волеронски, глядя ей в глаза. – Как я мог допустить, что ты можешь со временем начать испытывать ко мне еще что-то, кроме отвращения и ненависти.