Отравлен тобой. Побег (СИ)

— Что? — я широко распахиваю глаза. — Папа здесь?

Мужчина кивает.

— А где он?! Почему вы сразу не сказали! Отвезите меня к нему. Я хочу к нему! — резко вскакиваю, из-за чего стул позади меня с грохотом падает на пол.

— Сядьте, Марианна. Ваш отец скоро сам будет здесь. Нужно уладить некоторые формальности. Вы же понимаете всю щепетильность ситуации.

— Ну конечно... конечно я понимаю, — тяжело сглотнув, поворачиваюсь и поднимаю стул на место. Затем медленно сажусь обратно.

— Вам требуется какая-либо помощь? Медицинская? Или психологическая?

Отрицательно качаю головой.

— Мне нет. Я просто хочу увидеть своего папу. И ещё, у меня есть подруга. Её тоже похители. Она осталась в Марракеше. Вы должны ей помочь...

— Поможем. Не нервничайте так.

Отвечает, будто они тут каждый день вопросы с похищениями решают.

Сразу в памяти всплывает разговор Рената и Игната. Север что-то говорил про спецслужбы. Что они в деле...

— Мне надо срочно поговорить с отцом.

— Поговорите, когда он будет здесь.

— Нет! Вы не понимаете! Ему хотят навредить! Это очень срочно! Дайте мне ему позвонить! — снова срываюсь на крик, но мой голос резко обрывается, когда дверь открывается, и я вижу на пороге своих родителей. Обоих.

У мамы глаза жутко красные и в слезах.

— Мама... — шепчу еле слышно. — Папа...

Кажется, я только сейчас осознаю, что могла их больше никогда не увидеть.

Вскакиваю и бегу к ним. Бросаюсь в объятия и тут же чувствую, как горячие слезы потоком льются по щекам.

— Детка, с тобой всё хорошо?!

— Теперь да, — всхлипываю громко, прижимаясь к родным плечам.

— Господи, Марианна, мы тысячу раз успели погибнуть, пока искали тебя!

— А я тысячу раз успела погибнуть, думая, что никогда не увижу вас больше. Но... я должна кое-что сказать. Кое-что важное... Это срочно, пап, мам...

— Детка, всё потом, — качает головой мама, обхватив мои щёки руками и не переставая плакать. — Скажи нам, Ибрагимов... он ничего тебе не сделал?

Я замираю, глядя в мамины глаза.

Ибрагимов...

В груди невыносимо колет.

— Когда он связался с нами, мы сразу поняли, насколько всё серьёзно. Мы ведь знали, что есть вероятность, что сын Данияра вернётся отомстить за отца, но никогда не думали, что Ренат тронет тебя. Прости нас детка, что мы тебя не защитили. Нам так жаль...

Кажется, больнее быть просто не может.

Я перевожу шокированный взгляд с мамы на отца и обратно.

— Так... это правда?

— Что, правда, малыш?

— То, что ты сделал в прошлом? С семьёй... Ибрагимова. С его матерью... Это правда?... — мне даже задавать этот вопрос больно, не то что бы услышать на него ответ. — И ты всё знала? Ты... знала, мам? — смотрю на них, будто впервые вижу. Будто это два незнакомца, а не мои родители.

— Детка, давай поговорим об этом потом. Сначала нужно вернуться домой. После подписанных документов о дефолте, чтобы вернуть тебя, твоему папе придётся всё с нуля создавать. У нас толком ничего не осталось. Нам надо в Россию. Тебе... тебе потребуется помощь и время на восстановление. Ты только скажи, насколько сильный вред он успел тебе причинить?

— Это правда, — выдаливаю шёпотом и отступаю на шаг назад. — Всё правда...

— Детка? — мама косится куда-то мне за спину. — Пригласите врача.

— Мне не нужен врач, — качаю головой. — Господи, это правда! Правда! Мой отец чудовище! И ты тоже мама, раз знала и тебе было плевать! — кричу, чувствуя, как внутренности разрывает от сумасшедшей боли.

— Рин! — рявкает отец.

— Стой, Роберт... Она успокоится. Детка, полсушай. Папа был молод. Все совершают ошибки. Ничего такого ужасного не случилось. Реакция Данияра была неадекватной. Ты должна с нами спокойно поговорить, а это лучше сделать дома... Нас тут больше ничего не держит. Мы можем вернуться. Поехали домой, малыш.

— Ничего не держат... Документы подписаны... Он всё успел...

"Прощай, хабиби..."

"Я бы отпустил..."

"У меня нет души..."

— Он знал, что я слышала разговор... Он снял охрану... Он хотел, чтобы я уехала... Он просчитал всё до минуты... — шепчу себе под нос, глядя в одну точку перед собой.

— Детка, ты о чём? Рин? Идём к нам? Поедем домой и поговорим, ну? — мама тянет ко мне руки, а я испытываю омерзение, что хоть кто-то из них ко мне прикоснется.

— Как же я вас всех презираю. Всех. Тебя. Отца. Севера. Всех... Вы все играете с чужими жизнями. Вы чудовища. Вы хуже животных.

— Роберт, ей нужен врач...

— Я презираю вас! Презираю! — бросаюсь на отца и начинаю изо всех колотить его по груди.

— Успокойся, Марианна! — он вытаскивает меня из кабинета, где мы находились, крепко прижимая к себе.

— Презираю! Ненавижу! Всех вас!

Мой голос застревает где-то в горле, когда неожиданно в самом конце коридора я замечаю знакомую фигуру. Мужчина уходит всё дальше и дальше, но я всё равно кричу ему в спину.

— Север!

Он не оборачивается.

Я так хотела быть свободной. Я хотела лишить его души. Я хотела спасти отца.

А в итоге больно мне. Одной мне. Так больно.

— Север, обернись! Ты трус! Трус! Я тебя презираю!

Не оборачивается.

Не останавливается.

Уходит.