Отравленная кровь

На этот раз Тамара задумалась, хотя от ее «жажды» ничего не зависит, совсем ничего. Тем не менее задавать себе острые вопросы полезно, потому что начинаешь ориентировать свое эго в сторону правильного отношения. Внутри покой — и жизнь прекрасна, но если душа надрывается от несбывшихся надежд, попадаешь в преисподнюю на земле, второй вариант не подходит.

Так начинается каждое утро — с диалога со своим отражением, лучший советник — она сама. А потом Тамара едет на работу с прекрасным настроением, что замечают балеринки, на которых положительно влияет ее состояние, кстати, они заметили изменения в фигуре, как ни старается она скрыть. Но сегодня у нее посещение врача, Тамара только встала на учет — времени не хватало сделать это раньше. И вот полтора часа спустя она лежала на кушетке, а врач возила по животу холодной штуковиной, глядя в монитор на столике.

— Кто там у меня, видно? — полюбопытствовала она.

— Видно, — улыбнулась доктор.

— Мальчик или девочка?

— Этого не видно, зато могу сказать, что их двое.

— Чего двое?

— У вас двое малышей. Поздравляю.

— Не может быть! Вы не ошиблись?

— Наш аппарат ошибок не допускает, вот пол сказать не могу, не видно. Сейчас я вам фотографии ваших деток отпечатаю.

Через пару минут Тамара держала в руках лист с черно-белым рисунком, не веря своим глазам. Конечно, двух человечков а-ля инопланетяне сложно признать своими детьми, однако они уже заявляют о себе, стучатся. К машине шла, шепча:

— Неужели двое? Как же мне повезло!

В течение целого часа Феликс не мог…

…раскрутить этого человека с внушительным именем Лев, по возрасту нестарого, по повадкам старичка. Утомил демагогией и односложными ответами, по которым невозможно составить никакую картину. Сидел Лев Черных сгорбившись, словно его придавила невидимая сильная рука, в упор на Феликса редко смотрел, все больше опускал глаза, как будто опасался, что тот прочтет в них не то и поймет по-своему. Надоело.

Все же он не отпускал Льва, в паузе шевелил извилинами в поисках вопроса и как его задать этому ужу, на какую тему вывести… Нет, Феликс прекрасно помнил показания родственников, он хотел, чтобы Лев сам поведал тайны, казалось, это будет просто, а свидетель искусно увиливал, оставляя в дураках сыщика. Настала пора козырный вопрос задать:

— А вот скажите, почему отец поделил наследство неравноценно между своими четырьмя детьми?

Лев тоже устал, поэтому над таким детским вопросом не задумался. Он решил, что уж главную тайну их семьи в данном ведомстве не могут не знать, эти изверги все знают, отсюда и ответил быстро:

— Думаю, младших любил больше, чем нас с Галкой.

— Но почему такая нехарактерная для отцовства избирательность?

— Может, папа любил мать Моны и Гарри больше нашей мамы…

Ух ты, блин! Ничего себе! Мона и Гарри детки от любовницы? Очень важный нюанс, весом примерно с тонну. Феликс подался корпусом вперед, уложив локти на стол, внимал Льву, не упуская ни одного его слова:

— Не знаю, но заиметь на стороне двоих детей, а потом привезти их домой, поручить законной жене воспитывать… значит, сильные чувства его одолевали. Правда, особой любви к Монике и Гарри он не питал, насколько я мог заметить, но, возможно, при мне и Галке старался не выделять их.

Пока Лев делился своими впечатлениями о родном папе, Феликс мучительно вычислял: а чего это он вдруг расчирикался? И таки вычислил: времени после убийства Майи прошло прилично, на дворе июнь, следственная группа не прохлаждалась, родственников не вызывала, значит… Да, Левчик уверен, что про их семью следствию известно все, тем не менее он зажат, словно его спеленали. А спеленал страх, что Феликс знает больше, чем надо, но неизвестно, что именно. Боялся ляпнуть лишнее. Но какой неожиданный факт выложил: младшие от другой женщины! Разумеется, Феликсу известно: прожили родители Льва со дня бракосочетания до самой смерти первой жены, и — все.

— Да, попал ваш отец… — посочувствовал хитрый опер. — А каково матери было растить чужих детей? Многие женщины бросают мужей после измены, а тут еще и чужих детей воспитывай.

— Ай, не говорите, — отмахнулся вяло Лев. — Когда они думали, что мы спим, скандалили… то есть мама скандалила. Но слов мы с Галкой не слышали, хотя подбирались к их спальне, чтобы послушать. В сущности, и так ясно, отец в течение нескольких лет изменял матери, это никому не нравится.

— Кстати, чуть не забыл. Как найти мать Моники и Гарри?

— Боюсь, этого никто не знает, Моника с Гарриком в том числе. Они думают, их родители те же, что и наши, впрочем… отец у нас общий, матери разные.

— Значит, от них скрывали их происхождение. А зачем?

Лев пожал плечами и развел руками. Странно. Семейка весьма неординарная, мутная, тут явно что-то не то. Пора делать паузу, но Феликс задал еще вопрос перед тем, как отпустить свидетеля на все четыре стороны:

— А как вы лично думаете, кто убил Майю?

— Не я, — нервно дернулся Лев.

— Я спросил, кого вы подозреваете.