Отравленная роза (СИ)

Все это время Аллегра не произнесла ни слова, лишь пискнула, когда его пальцы яростно стали ласкать ее, желая не то что бы сделать приятное, а скорее наоборот, принести боли. Агрессивные круговые движения. Она закусила губу, глотая слезы, терпела до тех пор, пока палец не проник внутрь. Она подавила стон, бедное создание не могло признаться, что ей нравится. Глупая девчонка… Должна ненавидеть, но начинает хотеть… Жадно целуя, Северус спускался ниже, покрывая влажными поцелуями грудь, заставляя её вздрагивать, он грубо играл с ее телом, жестоко доводя до наслаждения, с которым боролась Аллегра, потому что это было насилием. Северус вернулся к губам. Она не смотрела на него, а зажмурившись, ожидала худшего.

— Смотри на меня, — прошипел Снейп.

Аллегра сквозь нежелание и страх открыла веки и вгляделась в лицо мужчины, причиняющего боль, зеленые глаза не моргали, ужас захлестывал поруганную душу. Его лицо находилось так близко.

— Ты же хочешь этого, — утвердил он, насмехаясь, дыша как загнанный зверь.

Сдерживаться долго он не сможет, но нужен ответ, согласие – это своего рода извращенная игра в хищника и жертву. «Лили» едва различимо помотала головой из стороны в сторону. Он схватил ее за скулы, отчего губы подались вперед, напоминая рыбку.

— Скажи правду.

Он не знал сам, почему издевался над ней, грешил… Молчание, все тот же взгляд наполненный слезами.

— Говори! — проревел он.

— Я… не хочу…. — простонала она скомканным голосом.

Зря Аллегра этим занимается, он видел, как тело вздрагивает от прикосновений. Мужская ладонь аккуратно, без агрессии проскользила по животу, опустилась ниже и постаралась раздвинуть напряженные бедра. Упирается… Он помог себе ногами, в последний раз применяя силу, знал, что она сдастся… Пальцы изменили тактику и стали ласкать спокойнее, нежнее. Их глаза были прикованы друг другу, он ждал, когда Аллегра ответит. Тело ее предавало, подрагивало, бесконтрольно подалось вперед, отчего взгляд выражал волну нового ужаса. Она не могла больше сопротивляться и застонала.

~~ Грубость исчезла, её заменили прикосновения, ласки, я отвечала, больше не могла противостоять. Северус довел до грани, стал другим, позволил трогать себя, гладить спину, грудь. Ужасное чувство неправильности всего происходящего. Я любила его и теперь ненавидела всей душой, почти так же сильно ненавидела себя за эти поцелуи и нежность, что старалась в себе подавить. Я почувствовала рывок, и ужасная боль разорвалась внутри, я вскрикнула, не в силах сдержаться, старалась оттолкнуть его, но он напирал сильнее, начал двигаться, принося новые волны боли и неподдельного страха. Ненавижу, все больше и больше, презираю…

Moartea nu este sf^arsitul ( румынский) – «смерть – не конец».

КОЛЛАЖ К ГЛАВЕ: http://s54.radikal.ru/i146/1001/59/0f0a432e292a.jpg

====== Глава 18. Треугольник совести. ======

Изъял любовь томительно гнетущую в груди,

Забрал тепло и душу обесчестил,

Наполненные похотью тела запутались в ночи.

Движения сердец на славу мести.

Безмолвное повиновенье быстрых поцелуев,

И тренье пламени несбывшихся надежд,

Ты был жесток, самозабвенно тайное даруя.

Увел в безумный шорох скинутых одежд.

Забрал свое по жизненному праву,

Не оправдав несбывшейся любви,

Я пленник тьмы, священник, ожидающий конклава,

Я грешница – трагедия запятнанной души.

Исчезнет ненависть, казавшаяся важной.

И боль отступит, выставляя равнодушия фасад,

Я буду мстить, и месть окажется бесстрашной,

Я буду жить, пройду сквозь времени безликий ад.

Вернусь сквозь тьму необоснованных ошибок,

Ведущихся у вечности на кратком поводу,

Ты цель, оправданная горечью болезненных ушибов,

Я ненавижу и отчаянно люблю

( как всегда моё)

Прикосновения, пальцы на животе, трагедия двух судеб в несбывшихся мечтах. Ты звал с собой, на время, ненадолго, искал руки, целовал, жаждал. Извергал жар негативных эмоций, казалось, я разбираю в вожделенном лепетании: «Сука», но ты снова трогал, снова брал, забирая невинность до последней капли, не смотрел в завтра, не останавливался на паузы, убивал свою боль. В твоих черных глазах уже не было зла, но и нежность извергалась странной агрессией.

Спасибо, благодарю тебя за грубость и истязание. Ты видел мою страсть, пил её с жадностью; зарываясь в рыжие волосы, вдыхал аромат, ничтожный, фальшивый запах той, что забрала судьба. Заставлял выгибаться навстречу, стонать под гнетущими ласками, дарованными другой. Я брала, забирала тебя без остатка, насыщалась чужой любовью, насилием. Жестокий, грубый, но ты не бил, ты мучил другим, эти чувства предназначались не мне. Истощение перекрывалось новыми всплесками удушающих объятий.

Ненависть простиралась от границ похоти, я хотела проклясть тебя, посмотреть на агонию физической боли, но не могла. Когда ты рывком оказывался надо мной, грубо теребя ненастоящие волосы, царапая лицо спятившими руками, заставлял страдать и отдаваться множество раз. Стоны не затихали. Хриплые вздохи, писклявые мольбы прекратить надругательство, изъять себя. Не слушал. Мерлин! Этот сон оказался явью, жестоким воплощением реальности, грубым совокуплением.