Отравленное яблоко (СИ)

Он был совершенной противоположностью Эла. Чувства и холодный ум детектива схлестнулись, перевернув все в его душе вверх дном.

Эл лежал в постели в полнейшей темноте, чувствуя, как это невероятно больно — быть одиноким. Постель была пустая и холодная.

Эл чувствовал обиду за то, что Лайт ушел домой, но разумом он понимал, что Лайт не может вечно быть с ним. У него есть семья, у него появилась свобода.

Сейчас их отношения совсем ничего не значили. Казалось, что Лайт просто утолял им своё одиночество, находясь в цепях.

Эл чувствовал себя использованным.

Как Лайт мог так просто разбрасываться такими громкими словами, как тогда, на крыше?

Что тогда было между ними?

Эл закрыл глаза, пытаясь найти всему объяснение.

Во-первых, если Лайт ушел ночевать домой, это может вовсе не значить, что Эл ему больше не нужен. Наверное, это выглядело бы подозрительным в глазах отца, если бы Лайт решил остаться.

Эл нахмурился и открыл глаза, уставившись в потолок. Произошло то, чего он так боялся. Боялся быть порабощенным, боялся страдать от любви. Все это сделало его слабым, сделало равным с другими сентиментальными глупыми людьми, вроде Амане Мисы и Мацуды…

Эл резко сел и запустил пальцы в непослушные волосы. Он не должен так себя вести, он должен с головой погрузиться в работу, чтобы не осталось времени для душевных терзаний. Хигути был ненастоящим Кирой, Эл был в этом уверен, следовательно настоящие первый и второй Киры на свободе.

Эл привык к Лайту, который всегда был не дальше, чем на шесть футов от него. Одежда Лайта все еще висела в шкафу, его ноутбук стоял в гостиной, зубная щетка в стаканчике их общей ванной. Лайт просто взял и ушел, оставив все, кроме своего бумажника и комплекта одежды.

Есть еще надежда, что он может вернуться.

Но только надежда. Эл привык к стуку клавиатуры рядом, к щелчку мыши, к усталым вздохам и редким жалобам. Он даже скучал по его усталым: « Конечно, Рьюзаки», «Не надо, Рьюзаки», «Прекрати, Рьюзаки!» и злым: «Проваливай, Рьюзаки!» и «Заткнись, Рьюзаки!».

Он был всегда рядом, всегда в радиусе шести футов. Где был Эл ни находился, он знал — Лайт рядом.

А сейчас ему казалось, будто из-под ног выбили табуретку. Его гравитация сомнительно балансировала без Лайта. Он часто поворачивал голову на какой-нибудь шум, думая, что это Лайт, но, не находя никого, снова мрачнел и продолжал работать.

Эл чувствовал невыносимое одиночество. У них были мелкие ссоры, вроде тех, когда Эл шелестел упаковками сладкого зефира, Лайт повышал голос, заставляя его прекратить, детектив отвечал, что он просто голоден, затем Лайт начинал возмущаться, что Эл должен прекратить есть всякую ерунду и перейти на здоровую пищу… Эл вздохнул.

Сейчас, сидя на полу и прислонившись спиной к кровати, с ноутбуком на полу, клубничным тортом и чашкой сладкого кофе, он не мог сосредоточиться. Перед ним были важные данные, но он читал их через раз, не находя в себе сил, чтобы сконцентрироваться.

Черт бы побрал этого парня. Эл покосился на тарелку с огромным куском торта и вспомнил, как Лайт закатывал глаза и ругался, что Эл поглощает так много сахара, особенно посреди ночи.

«Ты вообще ешь что-нибудь кроме сладостей?», — раздался в голове знакомый голос.

Эл моргнул. Это звучало так реалистично, будто Лайт как прежде навис над ним с постели и, заметив торт, начал ворчать. Эл даже обернулся через плечо, чтобы проверить.

Лайта не было.

Ведомый внезапным желанием, Эл поднялся на ноги, прошлепал босыми ногами к тумбочке, взял свой телефон и забрался на кровать. Открыв мобильный, он прокрутил вниз список контактов и собрался было нажать кнопку вызова, как тут же замер, широко раскрыв глаза.

Что, черт возьми, он делает, собираясь звонить Лайту в полвторого ночи? Почему он ведет себя как влюбленная школьница? Да и что он скажет, если решится позвонить? «А, привет, Лайт-кун. Да-да, я знаю, что это глупо звонить посреди ночи, но я очень скучаю по тебе и просто хотел услышать твой голос…».

Эл захлопнул телефон и отбросил его в сторону. Он ведет себя как… как Амане-сан, это уже ненормально.

Да, он скучал по Лайту и не мог этого отрицать. Он хотел бы, но не мог. Как все это ужасно. Эл чувствовал, будто сходит с ума, падая все ниже и ниже под действием чьего-то жестокого заклинания. Он провел большую половину жизни, утверждая, что такая ерунда никогда с ним не произойдет.

Конечно, это было до того, как он ощутил под собой тепло чужого тела.

Ягами Лайт. Опасный, но такой притягательный. Он был олицетворением всех злых персонажей. Он заставил Белоснежку откусить отравленное яблоко; Заставил Аврору уколоть палец…

Эл знал, к чему все это может привести. Вряд ли у его сказки окажется счастливый конец.

Это был его выбор и Эл чувствовал, что может позволить убить себя только Ягами Лайту.

***

Он не заметил Рэм.

Она тихо прошла сквозь стену, не собираясь надолго задерживаться, просто чтобы лишний раз проверить срок жизни детектива, который заметно уменьшался. Эл обычно работает по ночам над делом Киры, поэтому она не должна была ему помешать.