Отравленное яблоко (СИ)

Вздохнув, детектив встал с кровати и подошел к столу. На нем все еще были разбросаны некоторые вещи Лайта. Вот эта расческа выпала из его рук, когда три ночи назад Эл толкнул его к столу и поимел прям там, прижав парня щекой к столешнице.

Сначала Лайт протестовал, потому что прямо над столом висело зеркало и, как Эл давно отметил, Лайт стеснялся зеркал.

Эл склонил голову набок и посмотрел на свое отражение в зеркале. Такой бледный и худой, словно главный герой из фильма «Эдвард Руки-Ножницы».

Он рассматривал свои растрепанные черные волосы, белую, как снег, кожу, темные, как уголь, глаза…

Он попал в ловушку. Ловушку, которую готовил для Лайта. А в итоге страдает он один.

Он влюбился в Лайта. И перестал искать Киру. Он даже не заметил, как вместо усердной работы над расследованием стал уделять все больше и больше времени этому парню. Даже во время работы его мысли уплывали в совершенно иное русло.

Эл продолжал смотреть на себя в зеркало. Пусть внешне он выглядит как и раньше, но внутри все перевернулось. Он не узнавал самого себя. Причины, по которой его продуктивность резко упала, были в том, что он стал зависим от другого человека. Потерял свою свободу и теперь мысли разбегались, путались, вились вокруг одного-единственного человека, которого он любил и…

…был любим.

Даже если это не так, Эл снова и снова продолжал себя в этом убеждать, потому что мысль о том, что Лайт не любит его больно била по сердцу.

Ватари ведь пытался предупредить его, верно? В то утро, почти месяц назад… Он позвонил ему по телефону и пытался предупредить, ведь, очевидно, он намного быстрее заметил изменения в человеке, которого воспитывал с самого детства.

Эл не слушал его. Эл проигнорировал его. Эл был груб с ним.

Почему?

Потому что он был влюблен в Лайта. Потому что он был влюблен в гребанного подозреваемого, который вполне вероятно является массовым убийцей! Ватари предупреждал его, а он не слышал, потому что любил этого маленького ублюдка!

Едва понимая, что он делает, Эл открыл телефон и нажал на экстренный вызов.

— Рьюзаки? — послышался голос Ватари спустя два гудка.

— …Да.

— В чем дело? Тебе что-нибудь принести?

— Кхм? Нет… Большое спасибо, Ватари.

— Тогда в чем дело?

— Я… — Эл снова затих, не в силах выдавить ни единого слова. — …Ничего.

— Ничего?

— Да. Ничего. Извини, Ватари. Доброй ночи.

Эл захлопнул мобильный и, глубоко вздохнув, сел на стул. Сел правильно, потому что сейчас ему больше всего на свете было плевать на уровень своих дедуктивных способностей.

Он положил голову на стол, глядя на телефон, который начал вибрировать. Еще до начала знакомой мелодии Эл знал, что это Ватари перезванивает, чтобы выяснить, что же случилось.

Эл отключил мобильный и скинул его на пол.

Свет*. Что это такое? Ничего, кроме электромагнитного излучения невидимых волн, состоящих лишь из фотонов.

Это вещество. Непостижимое, неуловимое, неприкасаемое.

Свет ничего не значил.

И ничего не случилось.

(* — игра слов. Лайт, на английском, переводится как свет.)

***

Следующий день прошел так же, как и предыдущий. Лайт пришел бодрый и выспавшийся. Еще бы, впервые за долгое время ему удалось поспать больше четырех часов, что благоприятно сказывалось на его настроении.

В этот раз он не игнорировал Эла, наоборот, он даже принес ему чашку кофе и, чтобы сбить неловкость, спросил, какое сегодня число. Эл, даже не обернувшись, пробормотал: «Сегодня тридцатое октября, Лайт-кун». Между ними больше не было никаких тайных взглядов, смущенных улыбок, незаметных прикосновений. Во второй половине дня Элу даже начало казаться, что он спятил и просто сам придумал все эти странные отношения на протяжении полутора месяцев. В полвторого ночи Лайт поднялся и сказал, что ему не помешало бы принять ванну, чтобы немного расслабиться, и Эл по привычке спрыгнул со стула, совершенно забыв, что их больше не связывают наручники и Лайт может идти куда пожелает.

Лайт или не заметил, или не обратил на это внимания, потому что не стал возражать, но господин Ягами схватил детектива за руку выше локтя:

— Зачем ты идешь за ним, Рьюзаки? — тихо спросил мужчина, чтобы не привлекать лишнего внимания. — Ты обещал, что слежка за ним окончена.

Эл сам не знал, почему старший Ягами так отчаянно пытается оградить от него своего сына. Может, он боится, что стоит им остаться наедине, как Эл снова найдет причину, чтобы приковать к себе Лайта? Или у него другие причины?

— Мне нужно поговорить с Лайт-куном, — холодно ответил детектив, скидывая с себя руку мужчины.

— Я уверен, что это можно обсудить при всей целевой группе, — это казалось невероятным, но голос полицейского просто сквозил могильным холодом.

Эл почувствовал себя на сцене пьесы Ромео и Джульеты, которых так же жестоко разлучали друг с другом. Ягами Соитиро был хорошим детективом, так что, возможно, он подозревал неладное в их отношениях и старался все это пресечь, даже не имея доказательств. Всем своим видом он словно говорил: «Только сунься к моему сыну и я прикончу тебя».

Эл смерил его безразличным взглядом и кивнул, пробормотав: