Отравленное яблоко (СИ)

— Да, ты прав, Лайт-кун, — Эл усмехнулся, — не думаю, что им следует слышать твои стоны подо мной.

Лайт вспыхнул и застегнул последнюю пуговицу:

— Слушай, извращенец, — прорычал он. — Ты совсем забыл об осторожности. Всё останется так, как сейчас. Я буду приходить ночью и уходить утром. Это самый оптимальный вариант. Если ты хочешь, чтобы это продолжалось, нужно уметь идти на жертвы.

— Ах, Лайт-кун читает мне нотации, — Эл улыбнулся. — Как очаровательно.

Лайт фыркнул:

— Следи за языком, Рьюзаки.

— А что, собираешься мне угрожать? — спросил Эл, наклонившись вперед.

— Сегодня моя очередь быть сверху, так что не советую тебе портить мне настроение, — покачал головой Лайт.

— Пустые угрозы, Лайт-кун, — ухмыльнулся детектив. — Я тебя не боюсь.

— Это хорошо, — рассеянно ответил Лайт и посмотрел на часы. — Мне правда пора идти.

Эл спрыгнул с кровати и пошел следом за Лайтом к двери:

— Знаешь, Лайт-кун, — беззаботно сказал сыщик. — Я уверен, что смог бы убедить твоего отца временами оставаться тут до утра. В конце концов, расследование дела Киры еще не закончено и мне может понадобиться твоя помощь.

— Только через твой труп, Рьюзаки, — грустно улыбнулся Лайт.

— Через мой? Почему, Лайт-кун?

— Потому что мой отец убьет тебя, даже если ты попытаешься только намекнуть на что-то подобное.

Эл запрокинул голову, уставившись на потолок:

— Он так не одобряет однополые отношения, Лайт-кун?

— Рьюзаки, он даже Мису не одобряет.

— Я тоже не одобряю Мису-сан, Лайт-кун.

— Потому что ты придурок, — закатил глаза Лайт, затем подался вперед и поцеловал детектива на прощание. — Увидимся через несколько часов.

Когда Лайт ушел, Эл вернулся в свою комнату, закрыл дверь и прислонился спиной к стене.

Прошлой ночью Лайт принес яблок. Он опоздал на пятнадцать минут, чтобы их купить.

Вытащив одно из них, Лайт протянул его детективу, коварно спросив: «Любишь яблоки?», Эл принял его, мрачно заявив, что он не шинигами, но яблоки тоже любит.

Эл отомстил ему за пятнадцатиминутную задержку сполна, дав себе волю в постели.

Эл все чаще задавался вопросом, что сделает Ягами Соитиро, если его сын останется тут на всю ночь.

Он хотел спровоцировать господина Ягами за то, что тот так рьяно ограждает его от своего сына. Он хотел написать Лайту записку с некоторыми наводящими, но не уличающими комментариями, зная, что отец парня ее найдет, но ничего не сможет сделать, потому что того, что в ней будет написано, будет двусмысленно, но мало для претензий.

Эл еще не знал, что написать, поэтому, подхватив по пути яблоко, уселся на кровать, подтянув к себе красивую тетрадь, подаренную Лайтом. Открыв первую страницу, он не мог не улыбнуться той переписке на его день рождения.

Рассуждая над тем, что бы написать, он задумчиво принялся листать пустые страницы.

Вдруг что-то заставило его остановиться. Он замер, уставившись на что-то небольшое, прямоугольное и гладкое.

Глаза детектива расширились от изумления. Он осторожно взял туз пик двумя пальцами и поднял на уровне глаз.

«Что это значит?»

Конечно, глупый вопрос. Он знал, что это значит, и по спине пробежал холодок. Вроде бы простая игральная карта, но шестеренки в гениальной голове заработали с удвоенной силой.

Ягами Лайт солгал ему, сказав, что предоставил Саю всё вплоть до упаковки подарка. Это он купил тетрадь, а черная карта была символом того, как наивно Эл купился на такую банальную ложь.

Почему карта? Почему именно туз? Это может означать все что угодно. Может, Лайт хотел напомнить ему об их партиях в двадцать одно и о том, что не только Эл может обманывать?

В конечном счете, наличие карты было достаточным доказательством того, что это не Саю купила и упаковала тетрадь, а сам Лайт.

Возможно, он купил тетрадь после того, как был освобожден, а карта символ того, что игра L скоро закончится.

Может показаться, что вся эта теория притянута за уши, но Эл не сомневался — Лайт сделал все это нарочно. Эл знал, что ничего не сможет предъявить и доказать, предоставив правительству всего лишь карту. Лайт преподнес ему глубоко личный контекст, отчего было даже больнее.

Убийства возобновились, но на этот раз Кира работал ночью. Лайт сделал себе железное алиби, ведь каждую ночь он проводил в комнате Эла.

Второй Кира.

Амане Миса.

Эл стиснул зубы и откинул голову назад, ударяясь затылком о стену. Эта маленькая сучка!.. Так ли она глупа, как хочет казаться?

Сейчас, как никогда, Эл был уверен, что Лайт — Кира, а Миса его помощник. Ярость вспыхнула в груди и Эл сжал кулаки.

Это значит, что тринадцатое правило в самом деле фальшивка? Оно было его единственной надеждой доказать, что Лайт и Миса виновны. Игральной карты в тетради было недостаточно.

Эл стремительно погружался в глубокое отчаянье. После всего того, что между ними было, Лайт оказался Кирой, причем так откровенно и нахально насмехаясь над детективом.

Слишком много вопросов роилось в голове, но ни на один из них он не знал ответ.

Эл любил Лайта и ненавидел Киру. Он вспомнил, как однажды сказал Лайту: «Злейшие враги ближе остальных к твоему сердцу». Знал бы он тогда, во что ему все это выльется.