Отравленные клятвы (ЛП)

— Нет, — тихо говорит она. — Это совсем не похоже на это.

— Запомни это, — говорю я ей. — Это то, что ты будешь чувствовать в нашу первую брачную ночь. Не имеет значения, что ты говоришь. Не имеет значения, как сильно ты меня ненавидишь. Я спасаю тебя от худшей участи, Лиллиана Нарокова. И ты это поймешь, в конце концов. Но через две ночи я не остановлюсь.

Я отпускаю ее руку, отступая во второй раз несмотря на то, что каждая клеточка моего тела кричит мне продолжать, использовать ее для своего удовольствия. Мне отчаянно нужно кончить. Она смотрит на меня, на этот раз потеряв дар речи. И я использую этот момент, чтобы заставить себя выйти из комнаты.

Я не могу выбраться с третьего этажа. Я ныряю в ближайшую ванную, через две двери от меня, закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней, лихорадочно тянусь к молнии. Я даже не утруждаю себя включением гребаного света. Я сжимаю свой член в кулаке, и мои мысли заняты Лиллианой, ее вызывающими глазами, ее полными губами, ощущением ее руки, прижатой ко мне. Я провожу кулаком по всей длине, сильно и быстро, и перед моим мысленным взором она стоит на коленях, на ее лице горит тот же вызывающий взгляд, когда я просовываю свой член между ее губ в нашу первую брачную ночь.

Я кончаю через несколько секунд, накрыв другой ладонью головку моего члена, когда я толкаюсь в свою руку, представляя, что это ее, что я расстегнул молнию на себе и заставил ее почувствовать мою горячую плоть, когда я кончил в ее ладонь. Только когда головокружительный прилив удовольствия схлынул, и я стою, тяжело дыша и потея в темноте с пригоршней собственной спермы, я понимаю, как именно это утверждение прозвучало в моем сознании. Именно то, о чем я подумал, когда позволил себе расслабиться.

Наша брачная ночь должна наступить достаточно быстро. Чем скорее она будет у меня, тем скорее я смогу ее забыть.

Прежде чем она станет чем-то таким, от чего я не смогу избавиться.

ЛИЛЛИАНА

Утро дня моей свадьбы выдалось ярким и прекрасным, и мне кажется, что это совершенно неправильно. Это должна быть буря, гром и молния, мрачная и сердитая, то, что я чувствую по поводу всего этого фарса, который мне навязали. Вместо этого солнечный свет проникает сквозь шторы, когда я просыпаюсь. Я прижимаю руку к лицу, задаваясь вопросом, что произойдет, если я просто перевернусь и исчезну под одеялами.

Вместо этого раздается стук в дверь, все настаивают на вежливом стуке, что кажется мне совершенно нелепым, учитывая тот факт, что я всегда заперта здесь, и мгновение спустя Марика толкает ее и входит внутрь.

— Лиллиана? — Ее голос неуверенный, и я могу сказать, что она гадает, собираюсь ли я попытаться сопротивляться. Я хочу, но какой в этом смысл? Я выйду замуж за Николая, если даже им придется тащить меня туда, я не сомневаюсь.

По крайней мере, он был предельно ясен, когда приходил ко мне. С сегодняшнего дня, я буду принадлежать ему. И нет никого, кто может с этим что-то сделать.

Я ничего не слышала от своего отца. Если бы Николай передумал или если бы он не получил то, что хотел, я уверена, что каким-то образом получила бы весточку. Но это было всего лишь молчание. Я выполнила свою задачу, и что бы ни случилось со мной сейчас, это не его проблема.

— Завтрак готов, и я принесла мимозы, — говорит Марика, ее голос звучит настолько ободряюще, насколько она может. Она широко раздвигает шторы, заливая комнату светом, и я прижимаю руку к глазам.

— Церемония состоится позже во второй половине дня. Я не могу поспать?

— Уже больше одиннадцати утра, глупышка. — Она улыбается мне, но даже я вижу, что уголки ее лица натянуты. Ей интересно, насколько это будет сложно, сможет ли она быть моим другом или ей придется участвовать в принуждении моего похода к алтарю. — На то, чтобы сделать тебе прическу и макияж, уйдет некоторое время.

Моя спальня становится постоянным потоком людей, входящих и выходящих. Сотрудница, которая приносит упомянутый Марикой завтрак, который я уплетаю сразу же, как только выхожу из душа и надеваю шелковый халат, который она оставила висеть на двери ванной. Парикмахеры и визажисты, которых кто-то нанял, суетятся надо мной на глазах у Марики, завивают мне волосы и вытирают лицо, пока я не превращаюсь в само совершенство для своего особенного дня. И я действительно выгляжу прекрасно. Это я должна признать. Мои волосы падают на лицо и плечи густыми, блестящими, как у голливудской сирены, светлыми волнами, а макияж безупречен. Я выгляжу лучше, чем когда-либо в своей жизни, даже в ту ночь, когда мой отец привел меня сюда, чтобы представить Пахану.

Я никогда не была так разочарована тем, что я красивая.