Отравленные корни (СИ)

Мои пальцы пробегают по его груди и ложатся на плечи. Я заглядываю в карие глаза насыщенного орехового оттенка. Не переигрываю, всего лишь пытаюсь выбить себе поблажку как хорошая жена.

— Нам есть, чем заняться вдвоем и с тобой, и с ним, — он тут же хмурится, а на его лице отражается выражение безмерной усталости от объяснения прописных истин. — Я не хочу, чтобы ты нам мешала.

Дети отдельно, женщины отдельно. И смешивать два удовольствия мой супруг не любит. Я опускаю взгляд, признавая свое поражение, но тут же поднимаю снова и привстаю на носках, приближая свои губы к его.

— Тогда пока ты будешь занят с ним, я подготовлюсь к чему-то более приятному. Ведь в нашей спальне я вам мешать не буду? — мурлыкаю, пародируя его интонации и зная, как мужу это нравится. Ему вообще легко понравится, если проявлять полную покорность и согласие с его желаниями.

— Ай-ай-ай, как нехорошо предлагать мне подкуп, Афия, — его руки ложатся на талию, притягивая меня ближе, спускаются вниз, не отказывая себе в удовольствии огладить ткань моего короткого шелкового халатика.

— А разве у меня есть другой выход? — спрашиваю вполне серьезно, глядя на него из-под ресниц. — Ты же знаешь, что ради сына я пойду на все.

Он любит слышать это признание от меня, не знаю почему, но любит. Иронично лишь то, что я не лгу ни единым словом, но истинный смысл, который мы вкладываем в одни и те же слова, полностью противоположен.

— Знаю, — он наклоняется и коротко целует меня, но прежде, чем успевает отстраниться, я чуть прикусываю его нижнюю губу и целую в ответ, намекая на жаркое продолжение вечером. — Я подумаю.

Ивар отпускает меня, почти отмахивается и уходит. Через минуту хлопает входная дверь.

Я стою еще несколько секунд, закрыв глаза и впитывая тишину утра, а потом иду в спальню к зеркалу. Старинное, в широкой бронзовой раме оно производит подавляющее впечатление. А из зеркальной глади на меня смотрит собственное отражение — молодая женщина среднего роста в черной сорочке и халатике, украшенном золотистым кружевом. Ее лицо — маска с ярко-алыми губами, темными глазами под идеально ровными дугами бровей, упрямым подбородком, вздернутым аккуратным носом и жестко вылепленными точеными скулами. Темные волосы в изящном беспорядке спадают на плечи, говоря о том, что она совсем недавно встала с постели. Той самой, что расположена за спиной и стоит боком к зеркалу.

Хороша. Ничего не скажешь. Труды трех приглашенных мастеров по коррекции внешности не прошли даром. Специалисты свою работу знали и сделали просто изумительно, подогнав меня настоящую под каноны мужа. Я беру с туалетного столика салфетку и тщательно провожу по губам, стирая помаду. И тут воспоминание заканчивается, уступая место сну.

— Моя дорогая жена-убийца, — он выступает из-за моего плеча, отражаясь в зеркале таким же, каким был в то утро. Высокий, подтянутый, сухощавый, почти тощий брюнет с длинными волнистыми волосами и тонкими усами над полными, чувственными губами. Он по-женски изящен и умеет одеваться, демонстрируя вкус и себя самого. Его сложно назвать красивым или мужественным, но он обладает тем самым томным обаянием, которое оказывает на женщин почти гипнотическое действие. — Расскажешь мне, где был яд? Или же я сам угадаю?

— Угадай, — холодно отвечаю я, уже не пряча свое истинное отношение.

— Кофе? — Ивар склоняется над моим плечом и шепчет на ухо. — Конечно кофе, ты догадалась.

— Думал, совсем дура?

На самом деле у зелья было три составляющих. Одну я действительно добавила в кофе, вторая входила в новую помаду, которую я изготовила сама, а третья… Третью я использовала вечером.

— Отчего же? Ты всегда была умной, Афия. Так скажи, чего ради ты меня убила? — Он смотрит в зеркало, и наши взгляды скрещиваются, как остро отточенные клинки. — Неужели думаешь, что твой наставник сдержит слово? Что клятва, данная предательнице, чего-то стоит?

— Смотря, чем клясться, — отрезаю я.

— А что получишь лично ты? Казнь? Мы с тобой оба знаем, что даже если Совет тебя помилует, князья постараются отправить тебя следом за мной. Ведь хорошая жена должна везде следовать за мужем.

— Я уже получила, что хотела. Ты сдох, — по моим губам расползается на редкость неприятная и даже устрашающая улыбка, которую зеркало радостно дублирует.

— А как же наш сын?

— Наш? Он никогда не был нашим, Ивар. Ты отобрал его у меня, оставив лишь пару часов в день, чтобы я смогла видеть его. Ты хотел, чтобы я делала все ради него, и я сделала. Дала ему шанс на нормальную жизнь. Вдали от тебя. И от меня тоже…

Таким, как я и мой муж лучше вообще не заводить детей. Слишком страшно представить, какими они вырастут.

— Думаешь, они ему позволят? Ребенку истинного темного? С предрасположенностью к Тьме? Эти светлые моралисты позволят ему жить нормальной жизнью?

— Виттор поклялся, а его влияние еще кое-что значит. У Анджея будет нормальная жизнь, шанс стать нейтральным магом.

Я смотрю в зеркало, выдерживая его прожигающий взгляд. После всего сделанного, меня очень трудно смутить. Даже призраку.