Отравленный исток

Кирилл с ватажниками приехали в столицу на закате. Торопились, как могли, чтобы успеть до закрытия ворот — не хотелось терять ещё одну ночь, просто торча под городскими стенами. Поначалу они увидели выселки, шумные и набитые людом, как подсолнечник — семечками. Избы, старые, потемневшие от времени, и новые, тут стояли часто, едва не вплотную друг к другу: земля рядом со столицей ценится высоко, многим хочется жить пусть и не в городе, но подле него. И потому выселки раскинулись далеко вокруг Новруча, обхватывали его, точно река — остров. Бурлили и кишели неугомонным муравейником. И даже земля под ногами здесь не хлюпала, раскисшая по весне — её вмиг утрамбовывали сотни ног до твёрдости мостовой. Сразу видно, что уже много десятков лет Новруч привлекает народ, и давно сложился в его окрестностях особый уклад.

Кирилл, придерживая Расенда, чтобы не слишком торопился, проехал насквозь по галдящей улице к воротам. Стражники уже менялись на посту, готовясь их закрывать. Обоз проверяли недолго и, не обнаружив там ничего, что сошло бы за товары, за которые следовало бы взять пошлину, пропустили дальше. Странно было ехать так, когда никто из горожан не смотрит с любопытством, не кивает в робком приветствии: для местных Кирилл с гриднями — просто очередные путники — приехали да и уехали назавтра. Чего глазеть. И он был даже этому рад, памятуя, с каким скандалом покидал Новруч когда-то. Хорошо, что прошло много лет и его забыли — удастся наведаться к отцу незаметно.

Гонец, отправленный вперёд, чтобы предупредить Градислава, должен был приехать в его детинец несколько дней назад. Но князь не выслал навстречу сыну никого, чтобы оказать должное уважение и почтение. Стало быть, хоть и помог дружиной в бою с вельдами, а обиды всё одно не забыл. Радушного приёма ждать не приходится.

Побуревшие от дождя и солнца остроги детинца вынырнули из-за пригорка суровыми стражами. Они щерились бойницами, в которых то и дело мелькали часовые. У ворот стояли ещё двое, молодые и крепкие, как ясени. Они вышли навстречу гостям, оглядели вставшего впереди своих людей Кирилла серьёзно, даже въедливо — неужто отец их не предупредил?

— Ну, пропустите или я к отцу проехать разрешения должен просить? — скучающим тоном поинтересовался тот.

Стражники едва заметно побелели и мельком переглянулись, одновременно делая шаг назад. Значит, всё же сказали им, что княжий сын должен со дня на день нагрянуть. На душе полегчало.

— Проезжайте, как же, — бодро проговорил часовой, наклоняя голову. — Батюшка твой, княже, требовал, как пожалуешь, сразу к нему проводить.

— До покоев гостевых сначала проводите, — Кирилл проехал мимо, не глядя на него. — И велите баню растопить. Я в грязи по шею не намерен с отцом встречаться.

Гридни молча, с явным превосходством поглядывая на часовых, последовали за ним. Особенно Лешко перья распустил, давно, видно, по носу не получал за заносчивость. И ничему-то его жизнь не учит.

Кирилл спешился, заехав на двор. И если закрыть глаза, можно было бы подумать, что оказался в Кирияте. Так же шумели кмети и отроки у дружинных изб, так же раздавался из-за стены голос города. Только пахло по-другому. Потому как не в каменном доме жил Градислав, а в огромном срубном тереме, как его отец да и другие, далёкие, пращуры. Веяло от него теплом и уютом нагретых солнцем брёвен. Резные узоры украшали окна опоры высокого крыльца и конёк крыши над чертогом. Кирилл знал их до мелочей — уж сколько раз разглядывал в детстве. С тех пор ничего не поменялось. Зато гридни и Лешко глазели по сторонам, будто никогда таких домов и не видели. За княжеским теремом стоял второй, женский, и соединял их крытый проход, которого не видно было за густыми зарослями черёмухи. Когда-то там жила мать со своими чернавками и младшими сёстрами, что пожелали поехать с ней в земли её жениха да так и осели в Новруче. А после смерти княгини там остались только дочери, Лада и Весняна. Кирилл не видел их столько же лет, сколько и отца. Верно, они уж давно повыходили замуж да родили сыновей.

Не успел ещё Кирилл со спутниками подойти к терему, как навстречу им со внутреннего двора вышли отроки, чтобы забрать лошадей да проводить гостей в хоромы.