Отравленный трон

Он еще раз внимательно осмотрел кухню.

— Рази?!

Когда он подпер ладонью щеку, до Винтер дошло, что таким образом Рази прикрывает рот рукой, заслоняясь от остальных.

— Винтер! Больше нет никаких призраков… — Глаза в глаза, медленно, словно сообщая что-то очень важное. — Отец издал такой указ. И поэтому так и должно быть!

Девочка рассмеялась, не веря, оглядела украдкой комнату и придвинулась ближе, всматриваясь внимательно в его лицо:

— Что?..

— Слушай меня. Я сказал, слушай! Призраков нет, Вин. Поняла? Любой, кто говорит иное, любой, кто болтает про это… Их вешают, Винтер.

Это заставило ее отодвинуться, фыркнув от отвращения:

— Рази, это не смешно! Не могу поверить, что ты придумаешь такое, это не смешно…

Он сжал ее руку, притягивая ближе:

— Я не шучу.

Винтер освободила ее, потирая запястье:

— Это сплетни, не больше. Рази, ну подумай здраво! Это враги твоего отца распускают слухи. Король бы никогда…

— По какой дороге ты ехала домой? Через горы, да? Через лес? Ничего и никого, только деревушки, лесорубы и дикие кабаны, правда?

Она кивнула осторожно, все еще растирая саднящее запястье.

— А я вернулся по Портовой дороге, Вин. Проехал через все главные города. Там виселицы на каждом перекрестке. И клетки, Винтер. Отец снова ввел клетки, а люди, похоже, охотно их используют.

О боже! Виселицы? Клетки и виселицы? Здесь, где они были запрещены с того дня, как Джонатон взошел на престол? Нет! Нет, нет, нет.

После путешествия на Север Винтер был знаком отвратительный запах гниющей плоти, когда, завернув за угол, внезапно сталкиваешься с трупом в лохмотьях, закованным в железо и тихонько вращающимся от ветра. Но она никогда не могла представить, что это будет здесь. Только не здесь!

Даже в начале мятежей, когда Круг Лордов давил на короля, вынуждая ввести пытки, Джонатон не уступил искушению.

«Самый легкий способ вызвать ненависть у народа — это мучениями склонить его к покорности, — говорил он. — Счастливые люди спокойны. Справедливостью можно склонить на свою сторону больше сердец, нежели плетью».

— Ох, Рази, — прошептала Винтер. — Что же здесь произошло?

Кое-что еще пришло ей на ум, и Рази дернулся, словно предчувствуя вопрос. Сглотнув внезапно пересохшим горлом, она спросила, пристально глядя на него:

— Где мои кошки, Рази? Я встретила странного котенка на мосту, и он даже не ответил на приветствие.

Сердце провалилось куда-то в пятки: он не смотрел не нее, а отвернулся в сторону кухни, словно собираясь с силами, чтобы сообщить дурные вести.

— Никто больше не говорит с кошками, сестренка. Пожалуйста, прошу, не упоминай об этом больше! — Он все-таки поднял глаза. — Пожалуйста!

— Но почему? — прошептала, а потом сразу же вскинула руку, чтобы помешать ему ответить. Она не хотела знать. Королевство Джонатона было последним в Европе, где кошки еще общались с людьми. Повсюду за его пределами страх и предрассудки оказались сильнее, так что, кроме основного сосуществования, всякое другое общение прекратилось. Винтер на Севере скучала по многим, и не последними в ее списке были кошки с их особенными, нечеловеческими беседами. Она уставилась на стол, сжав губы, а Рази терпеливо ждал, пока она спросит:

— Что случилось?

Он взял ее за руку — очень нежно на этот раз.

— Не знаю всего хода событий, Вин. Если по правде, вообще мало знаю. Но отец вбил себе в голову, что дворцовые кошки… Ну, что они знают тайны. Что они владеют какими-то особыми секретами, которые он не хотел раскрывать. Думаю, он боялся, что они будут сплетничать и проболтаются.

При мысли о кошачьих сплетнях Винтер скептически хмыкнула. Но Рази выглядел очень грустным и сдавил ей руку. «Ну, Рази, просто скажи это!»

— Их отравили, Винтер. Всех.

Она ахнула, высокий скорбный крик заставил Марни обернуться и пытливо глянуть в их сторону. Винтер пыталась вытащить руку из мощного захвата Рази, но он, изловчившись, схватил и вторую ее руку, притянул к себе, заставив девочку смотреть ему в глаза. — Шшшш… Успокойся, шшш… — сказал он очень твердо и тихо. Его вид словно говорил: «Помни, где ты находишься. И помни, кто ты такая!»

Преисполненная горя, она вырывалась из его объятий, из глаз, слепо уставившихся в потолок, ручьем текли слезы. Одна мысль: «О нет! Нет, только не это!»

— Мне так жаль.

— И Серую Матушку? — Он кивнул. — И Масляный Язычок погиб? И Симон Дымок? И Кориоланус?

Рази отвечал кивком на каждое имя, а потом просто трагически склонил голову, полный сочувствия. Страшный список продолжался, а он продолжал сжимать руки, словно держа ее в плену.

Наглый волокита

— Хватит уже, девочка! А ты, парень, отпусти ее руки, а то вцепился, словно арестовать ее хочешь.

Резкий голос Марни был негромким, но властным. Она встала, укрывая ребят собой от любопытных взглядов. Рази и Винтер не посмели ей перечить. Он выпустил ее запястья, словно обжегшись, а она всхлипнула и вытерла слезы. Марни дала Винтер влажное полотенце, все так же закрывая ее от чужих взглядов. Девочка была благодарна за уединение и возможность прижать к пылающему лицу прохладную ткань.