Отражение мира

Слова никчемны.

Все по пустоте.

Напрасно мерз по улицам унылым.

О немоте писать и красоте

Не для меня.

Мои слова остыли,

И стих уже не стих.

Когда слова

С вопроса начинаются,

Как в детстве,

Когда не хочешь говорить,

И голова болит не от беды,

И слово – средство,

А не причина

Выболенных фраз.

Чем так писать,

Так легче удавиться.

Мне просто страшно,

Что в последний раз

Мои стихи позволили случиться.

***

Мне издевательства,

Как мания чего-то,

Приносят наслаждения

И негу.

Страдают женщины –

Им, видимо, охота

Себя казнить.

Весна по снегу

Грязному ползет.

Ей вроде ни к чему,

Но так привычно,

Что снег по маю

Весело идет,

И, собственно, он

Не имеет лично

Претензий ни к весне,

Ни к месяцам.

Он просто сыпется

Из поднебесной кручи.

Так, может быть,

Спокойнее и лучше,

Но вряд ли знает всю

Неловкость снег:

Что он нелеп

И где-то неуместен.

Он, как и я,

Эгоистично слеп.

Мы наслаждаемся

Неведением вместе.

Но женщина тоскует

О дожде.

А я слеплю глаза ее

И разум.

Мне нет желанья

Думать о беде.

Мне душу с телом

Подавайте разом.

ХОЗЯИН ВЕСНЫ

Прохладный воздух

Дремлет в подворотнях.

Мальчишка, варежки не сняв,

Хватает капли, ощущая плотью,

Что он не влагу, он весну обнял.

Весна еще себя не осознала,

Пустыми деснами за пальцы пощипав,

Ладони мальчика сквозь варежки лизала,

В нем друга и хозяина признав.

28.04.03

ПУСТАЯ ФЛЕЙТА

Я по небу, я по ветру

Музыкой, дождем певучим

Разольюсь на километры.

Тяжело быть вечно тучей.

Я уже пустая флейта

И спонтанности источник.

Я от лета и до лета

Чист, свободен, непорочен.

***

Устав бродить средь тишины,

Счастливым стану, несомненно.

Здесь все слова предрешены,

Все бесконечно и мгновенно.

ОБЫЧНОЕ УТРО

Небо, словно тело в бане,

В белых пятнах и в поту.

Час, еще скупой и ранний,

На людскую суету

Глаз косит, едва умытый,

Горизонт зевает красный

На газон давно небритый.

Я смотрю, и мир прекрасен!

Мне сегодняшние планы

Так родны и дороги.

Состояние нирваны…

Просто с нужной встал ноги!

ДО КОНЕЧНОЙ

В последнем тамбуре состава,

В последнем тамбуре вагона,

Я от заставы до заставы,

Я от перрона до перрона.

В окошке рельсы в «Л» уходят,

И канет в Лету полоса.

Меня шлагбаумы проводят

Поклоном.

Глядя в небеса,

Я попрощаюсь с полустанком.

По шпалам простучит состав,

И всхлипнет километр подранком,

От жизни будто бы отстав.

Мы вновь затеем разговоры,

И каждый о своём твердит,

Войдем в купе, задернем шторы,

А за окном рассвет горит.

И ты, случайный мой попутчик,

Заснешь, чтобы набраться сил.

В последнем тамбуре мне лучик

Лишь сигарету подкурил.

В последнем тамбуре состава,

В последнем тамбуре вагона,

Я не искал уже неправых,

Я ждал конечного перрона.

* * *

Там, в провинциальной суматохе,

Где коты шныряют по дворам,

Где домишки чахлые, как блохи,

Разбегались вдоль забора по кустам,

На провинциальный рынок вышел.

Слух ласкает местный диалект.

Я издалека как будто слышу

Голоса прилавков. И буфет

Зазывает пластиком посуды

На дешевый и скупой обед.

Летние палатки дуют губы

– Эй, прохожий! Купишь чё, аль нет?

Средь гирлянды трусиков и плавок

Я купил с десяток всех мастей,

И улыбка растеклась на весь прилавок

Продавщицы ласковой моей.

* * *

Что может быть жизни размеренной проще?

Здесь тополь застыл средь березовой рощи,

Глаза опустил и о чем-то скучает,

А люди проходят и не замечают.

Не видят круженье листвы по аллее,

О чем-то грустят и о чем-то жалеют,

Влюбляются, млеют, любовью болеют,

Но не замечают. Аллея стареет.

Что может быть жизни размеренной проще?

Где спиленный тополь в березовой роще,

Трухлявый пенек о минувшем вещает,

И годы проходят, и мы замечаем:

Что может быть жизни размеренной проще…

О всем незамеченном тихо скучаем

И жизни унылой долги возвращаем,

О жизни размеренной нежно скучаем…

* * *

В трамвае, осенью в Твери

Я замечаю – у двери

Едва не плачет инвалид,

Водитель ждет, трамвай стоит.

И слышу горькое: «Ну, что ж?

Мне подсобите, молодежь».

Втянув коляску на ступень,

Я чувствовал, как меркнет день.

А инвалид был стар и слаб.

Я, как дурак, глазел на баб,

Хоть видел: четко за окном

Маячил он своим горбом.

Коляска старая вразнос,

Колеса разные враскос.

В его шагах, ногах крестом

С Христом нет сходства, но потом

В глазах и боли на устах

Я в нем уже признал Христа.

В оцепененье слышу: «Что ж?

Мне подсобите, молодежь».

Сентябрь 2003 г.

* * *

Не умер романтик в жилах,

И глупость пока жива.

Ах, как же вы скучно жили.

К чему в пустоту слова?

Я осенью надышаться

До смерти едва смогу.

Лишь дайте мне шанс влюбляться,

Да ветер, чтоб в такт шагу.

Пусть листья летят на шляпу,

И пусть светофор огнем

Желтеет, в ночи распятый,

Мне просто не пишется днем.

* * *

Не пиши, не звони, не квели*.

Я боюсь в этот раз согласиться

С правотой непутевой земли,

С поднебесной расстаться, проститься…

Через все километры маршрут

Мне прозреньем, уверен, не станет.

Просыпаюсь с надеждой, что тут

То же небо опять под ногами.

* * *

Погадай мне, зима, на инее,

На снегах и пурге погадай.

Погадай на желанье, на имени,

Но другим обо мне не болтай.

Я на скатерть твою измятую

Разложу все желанья и сны,

Пошепчись хоть со мной, проклятая,

Погадай на остатках луны.

Хоть на звездах и гуще темени,

И на линиях рук твоих,

Что рисуешь сама метелями.

Погадай хоть на этот стих…

* * *

Керосинка коптит под чайником,