Отражение нарцисса (СИ)

И снова загадочный интернат, но теперь он уже сам будто бы был его учеником, мальчиком лет тринадцати. Он играл с товарищами в футбол, но вот мяч улетел за ограду. Ребята кричали ему: «Лео, сходи за мячом! Лео, не стой, игру нужно продолжать! Лео, ты оглох?!» Однако Лео не мог сдвинуться и с места — вид ограды парализовал его. Нельзя было описать тот ужас, который он испытывал, глядя на проволоку по периметру поля. Что же это? Почему кошмарный сон преследует его? Лео мечтал однажды разгадать эту тайну.

Утро в клинике началось с того, что телефон трезвонил каждые три минуты.

— Анита, возьми трубку, пожалуйста, — позвала Эдна администратора.

— Клиника доктора Альбьери, слушаю вас, — подоспела Анита.

— Здравствуйте, я могу поговорить с Альбьери? — сказал молодой парень на том конце провода.

— Доктора Альбьери еще нет, кто его спрашивает?

— А когда будет?

— Позвоните ближе к десяти.

— Спасибо, — таинственный незнакомец положил трубку.

— Кто там, Анита? — отчего-то встревожилась Эдна.

— Спрашивали доктора Альбьери, какой-то парень, — пожала плечами администратор.

— Я сама подойду, когда он начнет звонить снова.

Звонок действительно не заставил себя ждать — в десятом часу телефон начал разрываться с новой силой.

— Клиника доктора Альбьери, — ответила Эдна, — чем могу помочь?

— Доброе утро, я только что звонил по поводу…

— Лукас?! — удивилась женщина.

Альбьери нарисовался в холле клиники, точно по волшебству. Услышав имя Лукаса, он со скоростью молнии подлетел к обескураженной жене и вырвал у нее трубку из рук.

— Алло?! — с жутким волнением произнес он.

— Папа?.. — послышался очень знакомый, родной голос.

— Да, да, это я! — ответил Альбьери, не выдавая себя перед окружающими. — Где ты?

— Я на Праса да Бандейра, тут рядом какая-то часовня…

— Понял. Жди меня там, никуда не уходи! Я скоро буду.

— Альбьери, что случилось? — обеспокоилась Эдна. — Что произошло у Лукаса?

— Потом, Эдна, потом, — отмахнулся от нее доктор и помчался на встречу с тем, чья жизнь зародилась в его лаборатории.

В маленькой часовне на зеленом холме стояла удивительная тишина, какая бывает только в церкви в час, свободный от богослужений. Сладко-терпкий запах ладана и множества горящих свечей обволакивал забредшего одинокого посетителя, сквозь разноцветные витражные стекла на скамьи и образа ложились солнечные лучи, а высокие каменные своды стрелой устремлялись в небо. Лео сидел, подперев голову ладонью, и считал огоньки свечей возле распятия. Мелодичный звон колоколов наполнил часовню и словно эхом отозвался в каждом уголке души. Парень обернулся, почувствовав чье-то присутствие. В дверях стоял он — тот, кого Лео всю жизнь считал родным отцом, тот, кого он не видел бесконечно долго, и тот, по кому так сильно тосковал.

Альбьери потерял дар речи, когда своими глазами увидел сотворенное им же самим чудо. Конечно, он знал Лео маленьким мальчиком и понимал, что ему удалось добиться полного сходства с оригиналом, но именно взрослый клон производил неизгладимое впечатление. Те же черты лица, тот же взгляд и даже наклон головы. Образ Диогу в памяти вырисовался до боли ярко. Альбьери думал: «Это невероятно! У меня получилось, мне удалось оживить мертвое! Как Иисус воскресил Лазаря! Новая эра на пороге, наука побеждает смерть, а человеческий разум торжествует».

— Папа? — с робостью проговорил Лео.

— Сын! — в порыве чувств Альбьери заключил его в крепкие объятья.

— Я так долго искал тебя, — уткнулся Лео в отцовское плечо. — Мама делала все, чтобы я тебя забыл, но я никогда не забывал.

— Лео, дай на тебя посмотреть! — восторженно улыбался Альбьери.

— Я сильно изменился?

— О, я узнал бы тебя в любом месте и в любом времени!

Доктор принялся расспрашивать Лео обо всем, что его интересовало — об отношении к жизни, увлечениях, занятиях, друзьях и девушках. Так он пытался выяснить, что клон взял от одного близнеца, а что — от другого. В свою очередь, парень хотел узнать подробности отношений своих родителей, ведь он искренне недоумевал, почему отец и мать не вместе, более того, каковы причины такой серьезной размолвки между ними.

— Лео, тебя что-нибудь беспокоит по типу видений, странных снов, неясных воспоминаний? — спросил Альбьери, приложив палец к подбородку.

— Да, беспокоит, — он помрачнел. — Иногда мне на память смутно приходят такие вещи, которые я помнить не могу. Например, когда я впервые оказался в Мараньяне и увидел песчаные дюны, я точно понял, что видел раньше такое. Вот только где?

«Воспоминания от Лукаса, это проявление генетической памяти! Поразительно!» — восхищался про себя Альбьери.

— А еще мне часто снится один и тот же сон. Закрытая школа, полная детей, окруженная высоким забором с натянутой поверх колючей проволокой. Эта проволока вселяет в меня ужас, сам не знаю, почему.

«Подсознание рисует ему этот образ, хочет о чем-то сказать. Неужели таким путем психика дает сигнал своему хозяину о его происхождении? Любопытно, почему именно школа и проволока?» — рассуждал ученый.

— Папа, ты ведь мой отец? — в очередной раз задал этот вопрос Лео.

— Конечно! Почему ты сомневаешься?