Отражение сна

Поначалу, получив предложение о работе во сне, Марина колебалась. Во-первых, трудно было поверить. Во-вторых, не хотелось быть как какой-нибудь вымышленный персонаж, который днём рулит корпорацией, ночью борется с преступностью, а отдохнуть, видимо, успевает за время переодевания из одного костюма в другой. В-третьих, ещё меньше хотелось уйти с нормальной работы на не совсем нормальную. Впрочем, для подстраховки у Марины имелась «подушка безопасности» – лежавшая в банке заначка; да и кое-какое роялти капало… Но в итоге делать выбор «или одно, или другое» не пришлось: сноходческие обязанности без особых проблем встроились в график, будто очередная подработка. Даже отдых не пострадал: до или после (кому как было удобнее) странствий по чужим снам сноходцы расслаблялись в собственных. Там они отпускали контроль и из укротителей снов превращались обратно в зрителей.

Приятный бонус: абсолютно пропала бессонница. Если раньше Марина могла засидеться глубоко за полночь, а потом ещё час ворочаться в попытках уснуть, то теперь её глаза начинали слипаться вскоре после наступления темноты, и она проваливалась в сон, едва её голова касалась подушки.

Словом, всё оказалось лучше, чем можно было предположить. Если бы не один большой и смертельно опасный минус – кошмары.

Глава 6. Ловушка

Тишину нарушил голос Пелагеи. Морская свинка – это вам не обычная свинья, она не хрюкает, а урчаще поскрипывает: звук такой, будто кто-то трёт мокрым пальцем по стеклу. К этому звуку можно привыкнуть, его можно даже считать приятным. Однако на сей раз он звучал тревожно.

Марина подняла голову от планшета и удивлённо прислушалась. Обычно Пелагея вела себя как пушистое брёвнышко, округлое, малоподвижное и безмолвное. Но сейчас в морской свинке словно включилась сигнализация. Марина перевела взгляд на окно. Чёрт, уже закат! Она заработалась и совсем забыла, что скоро выползут твари.

Ну же, быстрее, да где же?.. А, вот!

Марина схватила полоски бумаги и метнулась к окнам, к дверям, к шкафам – на каждую дверь и дверцу нужно было наклеить по бумажке. Отогнать тварей такие обереги не могли – разве что чуть-чуть замедлить… но главное, они давали знать, откуда придёт угроза.

Мрак ночи проглотил последние лучи солнца. Марина задёрнула шторы, выключила свет, вытащила клетку с Пелагеей на середину комнаты и сама уселась рядом, прямо на пол, шёпотом успокаивая зверька и чутко прислушиваясь к любым звукам снаружи.

Скрип. Скрип. Скрип.

Проклятье! Похоже, ей не повезло. Сегодня твари пришли в её дом.

Скрип. Скрип. Скрип.

Совсем рядом, на её этаже.

Скрип. Скрип. Тишина.

Фуф, неужели пронесло?

Тишина. Треск – кто-то разрывал бумагу, соединявшую дверь с дверным косяком. Или разрезал когтём. Медленно-медленно.

Бежать было некуда. Звать некого. Оставалось только сжаться, замереть – и ни в коем случае не смотреть.

Бумага порвалась. Дверь квартиры дрогнула и открылась. Тварь, шумно принюхиваясь, замерла на пороге. Вдох. Выдох. Вдох. Когти лязгнули, сочленения скрипнули. Тварь проникла в прихожую.

Пелагея уже не пищала – она заверещала, выпучив глазки-бусинки и уставившись на что-то за спиной Марины. В её глазках Марина увидела отражение своей смерти.

Нельзя оборачиваться. Если обернуться, то увидишь самый страшный ужас, какой только есть на свете. Ужас, для которого нет слов, есть только крики, стоны, вой. Не шевелиться. Не дышать.

Пелагея захлебнулась визгом. И Марина очнулась от оцепенения: сквозь всепоглощающий страх пробилось желание помочь, защитить. Когда спасаешь кого-то близкого, забываешь о себе.

С лязгом отскочила дверца клетки, Марина схватила дрожащий меховой комочек, прижала к себе и метнулась прочь, к окну. В последней надежде на непонятно что отдёрнула штору – и отшатнулась: с улицы глядело бледное лицо. Его губы зашевелились – оно пыталось что-то ей сказать, но сквозь стекло до Марины не долетало ни звука. Бледный некто глянул ей за плечо, вздрогнул и стал подпрыгивать, пытаясь дотянуться до… форточки? Форточки!

Не важно, почему ей самой не пришло это в голову. Не важно, кем или чем был бледный некто. Важно, что сейчас появился хотя бы шанс на спасение, и Марина не собиралась его упускать.

Она не то что вскочила – она взлетела на подоконник. Правой рукой по-прежнему бережно прижимала себе морскую свинку. Левой распахнула форточку.

Тварь, прежде угрожающе медлительная, вальяжно игравшая со своей жертвой, напряглась. Хлестнул по стене хвост. Раздалось хриплое шипение. Когтистая лапа, становившаяся всё длиннее и длиннее, потянулась к Марине – Марина этого не видела, но буквально спиной чувствовала. Колыхнулся позади воздух, щёлкнул очередной удлинивший лапу сустав – а что было дальше, Марина не запомнила. Словно монтажёр вырезал десяток-другой кадров из ленты событий и сделал склейку. Вот Марина ещё на подоконнике – а вот она уже вываливается из форточки и падает вниз. И её хватает бледный некто.