Отражение тайны

Миранда уже видела подобных этой крысе. Людей. Карликов, горбунов, скрученных и изуродованных. Тех, кто когда-то за провинности и преступления – кражу, дуэли, мошенничество – были сосланы к Дальним Механизмам. Туда, где совсем рядом царило Ничто.

Город по периметру окружала изгородь – не стена, нет, разве стена может сдержать Ничто? – просто изгородь, как знак, как символ того, где заканчивается жизнь. Осужденные и местные жители – отщепенцы, нищие, которых не пускали даже на улицы, хотя там и так болтался всякий сброд – избегали приближаться к изгороди. О нет, из Ничто не выходили никакие чудовища, не полз яд – просто от долгого соприкосновения с ним человек менялся. Во всяком случае, так говорили – и во всяком случае, именно от Дальних Механизмов привозили в город тех, кто потом населял Цирковой Квартал.

Может быть, конечно, крыса попала сюда случайно. Может быть, та как-то пробралась в телегу, в которой в город отправляли новых сиамских близнецов, говорящих голов, людей-червей и прочих существ без имени и подчас без памяти.

Крыса пискнула – Миранда не успела понять, какой именно из голов – и начала обнюхивать шкаф. Полутуловище вцепилось когтями в отсыревшее дерево и начало медленно подтягиваться – и подтягивать свою товарку.

Нет, вряд ли. Нет, не может быть. Такую крысу заметили бы в тесной телеге. Она не могла появиться здесь таким образом. Сама. Только если пришла сама. А это значит, что Окраина заинтересовалась Городом…

В этом не было ничего страшного – обитатели Окраины не представляли для Города сколь-либо серьезной угрозы. Они были разрознены, слабы, голодны – и городская стража легко справилась бы с ними, реши те напасть даже и всем скопом. Но что кто-то с Окраины мог так вот запросто прийти в Город, так легко пробраться в дом – на минуточку, на третий этаж! – и так нагло вести себя тут… Это было не к добру. Это означало только одно – с Механизмами что-то происходит.

На губы не шла никакая цитата, поэтому она просто пнула крысу. Слабые лапки не удержали полуторный вес, чудовище шлепнулось на пол, злобно пискнуло – и потрусило прочь, к двери. Полукрыса на спине дергала лапками и шипела. Миранде даже показалось, что она слышит в этом шипении что-то членораздельное.

Но я на сите вплавь пущусь,
Бесхвостой крысой обернусь
И буду грызть, и грызть, и грызть,[8] —

всплыло откуда-то из глубин памяти мутным комом.

Резко заболела голова. Наверное, к перемене погоды. Ветер с океана, со дня на день может прийти шторм – и тогда из пучин вод и Ничто в изобилии принесет осколки прошлого. Истлевшие куски ткани, обломки металла, стекло, странные детали не менее странных механизмов – если это можно назвать механизмами – останки того, что кануло в небытие в день эксперимента. Или… в небытие канул сам Город?

– Кровь застыла, пальцы – лед,
Что-то страшное грядет,[9] —

всплыл еще один комок.

В висках грызло, стучало и ворочалось – к перемене погоды, пусть это будет всего лишь к перемене погоды! Это всего лишь цитата, всего лишь цитата!

За окном снова сипло простонал Механизм – неужели на него так влияет сырость? Неужели десятки техников не могут постоянно поддерживать пар в обогревающих цилиндрах? Говорят, что раньше вообще использовали жаровни с углями!

«Куда еще не опускался лот», – вдруг пришла мысль.

Миранда мотнула головой.

«Куда еще не опускался лот», – мысль была неумолима в своей настойчивости.

Миранда закрыла глаза.

Крыса. Крыса не к добру. Такая крыса – не к добру. «Куда еще не опускался лот», – не отступала мысль. Миранда открыла глаза.

Крыса не к добру.

«Лот!» – приказала мысль.

Миранда сдалась.

Крыса ее убедила.

Она протянула руку к шкафу и вытащила одну из книг наугад – по тому, каким был корешок за секунду до того, как потерял форму и оплыл жижей, она догадалась, что это «Отелло». Потом еще – на этот раз угадать не успела.

Еще и еще.

Еще и еще.

Она выгребла книги – всю полку, все, что могли взять руки.

Большая часть слиплась в вонючую черно-желтую кашу. Но это было не столь уж и важно – всё равно все они, все, вот тут, в ее памяти.

Она держала их в охапке – а страницы просачивались между пальцами и с чвяканьем стекали на пол. Наконец она разжала руки. Водопад – грязепад – слизепад – книгопад обрушился ей под ноги.

И тогда она взяла сумку.

* * *

Рассказывали, что Механизмы удерживают Ничто за пределами города и пока те работают, городу ничего не грозит. Правда, другие говорили – шепотом и оглядываясь – что именно Механизмы и создают это Ничто, и третьи добавляли: пусть так и будет, потому что на самом деле за пределами Города есть нечто похуже. Рассказывали о смельчаках, которые выходили в Ничто – да так и не возвращались. А веревки, которыми они были обвязаны, тянулись и тянулись, тянулись и тянулись – как не могла сделать ни одна веревка. Говорили, что их концы так и валяются там, у изгороди, уходя в Ничто, оставаясь в Городе.