Отражение тайны

– И к чему вы клоните?

– Это алтарь.

– Что?

– Это алтарь, вы понимаете?

– Нет.

– Судя по всему, здешние… то есть нынешние… нынешние жители считают порталы чем-то вроде культовых сооружений. Может, они даже видели, как из них выходили люди… Это типичная благоприятная среда для возникновения легенд о богах-пришельцах, вы же знаете всякие там мифы?

– Знаю, – кивнул Йенсен.

– Ну и вот, – ухмыльнулся Джойс. – Так что я собираюсь спуститься к ним и сказать, что я пришел из их храма. Ну, из портала, понимаете?

– Понимаю.

– В общем, я собираюсь стать их богом.

– Серьезная заявка, – усмехнулся Йенсен.

– А почему бы и нет, собственно? Мне даже далеко ходить за божественной мудростью не надо, Библию-то я приблизительно помню, всяких сказок оттуда понаберу.

– Смертные муки пришельца, – сказал Йенсен.

– Что?

– Гарри Гаррисон.

– Чего?

– Не важно.

– А… – равнодушно протянул Джойс. – Ну так как, пойдете со мной?

– Нет, спасибо, – покачал головой Йенсен.

– А что так?

– Бог должен быть один.

– Но у него могут быть помощники. Как у Санта-Клауса.

Йенсен посмотрел на портал и покачал головой.

– Нет, мне надо идти.

– Вы всегда успеете туда. В будущее нельзя опоздать. Йенсен кивнул и встал.

– Да, в будущее нельзя опоздать… Просто оно может прийти слишком поздно.

– Как хотите, – пожал плечами Джойс.

У самого портала Йенсен обернулся.

– Да, я так хочу. Прощайте… и – привет!

И сделал шаг.

* * *

Нога коснулась чего-то упругого.

Йенсен опустил глаза.

Мох? Плесень? Торф? Какой-то неизвестный ему вид травы? Хотя, собственно, он не биолог, ему неизвестны практически все виды трав…

Он посмотрел по сторонам.

Никого не было.

Ничто не шевелилось вдалеке, там, где возвышались кирпично-красные холмы.

Ничто не парило в воздухе, там, где багровым разгорались небеса.

И все молчало вокруг.

И Йенсен понял, что он один.

Не только здесь – но и вообще.

Во всем мире.

Он оглянулся.

На портале не горели огоньки.

Там тоже больше никого не было.

Он и вправду теперь один.

И когда в багровом небе появился огромный, как вечность, стремительно надвигающийся огненный шар, он понял, что достиг цели путешествия.

Он достиг конца его.

Он достиг конца всего.

– Машина времени, – сказал Йенсен вслух.

Огненный шар замер.

– М? – спросил мир.

– Уэллс, – пояснил он миру.

– А, – сказал мир и замолчал.

– Там человек изобретает машину времени… – начал рассказывать Йенсен миру.

Его слушали холмы, странная трава и багровое небо.

– …а потом он снова куда-то отправился, – закончил Йенсен.

Огненный шар снова начал надвигаться.

– Погоди, – сказал Йенсен.

Шар остановился.

В горле пересохло. В основном от жары, но еще больше – от слов.

Он не знал, сколько говорил, – может, часы, может, дни. Вечность. Да, конечно, вечность. Здесь, на краю гибели мира, исчезают часы, дни, месяцы, распадаются в прах годы, и остается только одна единица измерения – Вечность.

А потом истории вдруг закончились.

Все.

Все до единой.

Дороти с друзьями ушла по дороге из желтого кирпича. Моби Дик растворился в синеве океана. Дом Ашеров погрузился в мутные воды сумрачного озера.

Их истории закончились.

Как заканчивается любая история.

И как закончилась история этого мира.

Наконец-то он нашел, кому можно рассказать эти истории. Нашел того, кто будет их слушать. Слушать – и слышать. А не торопиться в погоне за своими мыслями. И пусть для этого нужно было проделать столь долгий путь в один конец… что ж… это была неплохая история.

– Жил-был один журналист… – вдруг начал он.

Мир заинтересованно подсел поближе.

– …и он стал рассказывать истории… Пока не рассказал все, – тихо закончил Йенсен.

– Все? – спросил мир.

– Да, – соврал он.

– Хорошо, – кивнул мир. – Спасибо.

Йенсен улыбнулся.

– Спи, милый принц, – сказал он и закрыл глаза.

Но он соврал. Была еще одна история. Еще одна. Не слишком длинная и не слишком короткая. Не слишком смешная, но и не слишком грустная. Одна из многих – и при этом единственная для него. Не почему-то и не для чего-то. Просто так. Просто история. И он просто хотел рассказать ее для себя.

«Прошу простить меня за то, что посвятил эту книжку взрослому…»

Его губы шевелились – но он не замечал этого. Как не замечал и того, что мир снова замер.

А когда он открыл глаза, над ним расцвела Роза.