Отражение в глазах

— Правильнее спросить, что он НЕ сделал, — Таня вскинула голову и шумно набрала воздух через рот. — Влад просто не поймал меня. Когда я летела с обледенелой лестницы вниз. Не дернул рукой, даже инстинктивно, как бывает, когда тело реагирует быстрее мозга. Я пересчитывала животом ступеньки, как перекачанный резиновый мяч, а он стоял и смотрел. Даже «скорую» не вызвал… Через час какой-то парень вышел погулять с собакой, он-то и вызвал бригаду. Ребенка не спасли. От меня как от женщины оставили лишь оболочку, одно название. Ты, наверное, из-за темноты не увидел шрамы. Потом я краем уха слышала, как шептались санитарки, что у меня был разрыв матки, а врач, к которому я попала на стол, едва справился с кровотечением. — Несмотря на мороз, Таня облизнула губы, и их сразу неприятно стянуло. — Исполосовали так, что трудно было ходить несколько недель. Даже на первое заседание суда не смогла прийти. Влад же сразу подал на развод, указав, что не готов жить с существом, не способным родить наследника. Никто так и не узнал, что за минуту до происшествия муж рассказывал, как месяцами изменял мне. Красочно так описывал все похождения, мартовский кот обзавидовался бы. Зачем рассказывал, я так и не поняла. Долго гадала потом, перебирала причины: хотел уйти, унизить меня своими победами, просто позлить… Не знаю. Я бы отпустила его и так, заикнись Влад об этом. А оно вон как вышло: я забыла про ступеньки и всего лишь отвернулась…

И сейчас Тане хотелось повернуться к миру спиной и зажмуриться, чтобы выдавить из тела ощущение себя на больничной койке. Тогда она пришла в сознание и долго рыдала, что не может распахнуть окно и шагнуть с подоконника. Не может, потому что в мыслях внизу непременно будет стоять мама с застывшим отчаянием в глазах. Тот единственный человек, который готов был принять ее любой: здоровой, больной, искалеченной, лишь бы живой. Да еще Лилька, которая без пространных объяснений поняла самое главное — Тане плохо. Остальным, соседям и просто знакомым, скормили версию про несчастный случай, особо не заботясь в ее правдоподобности.

Падение с лестницы словно разделило Таню на две половины. Веселая осталась там, в страшном декабре, а из больницы вышло молчаливая, подавленная «недоженщина», считавшая себя чуть ли не обрубком без права на счастье. И никто, как казалось Тане тогда, не способен был ее переубедить…

На рукав упала крупная снежинка с невыносимо правильными лучами. Таня накрыла ее ладонью и растерла образовавшуюся капельку. Все.

— Прости, надо было рассказать тебе давно.

— Надо было, — неожиданно согласился Егор. — А может… ну, есть же альтернативные способы завести ребенка: ЭКО, суррогатное материнство…

— Есть, но для них все равно нужны клетки матери, и совсем не те, что можно взять из пальца.

Княжев то ли озадаченно, то ли просто задумчиво потер подбородок и шагнул вперед, чем вынудил Таню спиной прижаться к сосне. Вынырнувшее из-за его спины солнце душевно улыбнулось — и глаза Тани сузились до невразумительных щелок и все равно заслезились.

— Знаешь, Танюша, а поехали-ка мы домой. — Слова прозвучали четко, но их смысл не сразу дошел до нее. — Они здесь прекрасно обойдутся и без нас.

Скользнувшая по щеке Тани капля не добежала до губ: ее остановил палец Егора. А потом будто тень упала на Танино лицо, и она открыла глаза. Молчащий Княжев напомнил ей галку, пристально изучающую кормушку, прежде чем опуститься на нее: так смешно была повернута набок голова. И лишь через пару секунд Таня сообразила, что Егор всего лишь старался не позволить солнцу слепить ее.

Таня вытащила ладони из карманов и коснулась ими рукавов Княжева.

— Я тебя… не стою.

И тотчас ее руки оказались подхваченными и спрятанными в карманы куртки Егора. Тане пришлось почти вывернуть кисти, но с чувством неудобства пришла и невероятная защищенность.

— Поехали домой, Таня.

Княжев нырнул в избушку и что-то сказал на прощание, на что остальные ответили взрывом хохота и веселыми пожеланиями удачи. Пока автомобиль сдавал назад в поисках достаточного места для разворота, Таня бросила последний взгляд на поляну. А ведь эти люди в лыжных костюмах похожи на восковые фрукты для рисования: такие невыносимо красивые, что всегда находится смельчак их откусить, но к зубам пристает противный парафин…

Таня перевела глаза на выкручивающего руль Егора. Он снял шапку, и челка смешно прилипла ко лбу, как у мальчишки после безудержного катания на горке. Почему она так уверена в его честности и открытости без тени притворства? Может, она просто придумала идеальный образ и повесила на него? Что она знает о Княжеве, кроме того, что рассказал он сам? И если из обвинений Эли вытащить злость и обиду, не останется ли в них и правда? Хоть часть, хоть одно слово?

Автомобиль поворчал, пока переваливался через глубокую колею, и довольно покатился дальше, будто в предвкушении хорошего асфальта. И Танины мысли побежали стремительнее.