Отражение в глазах

В приемной директоров гуляли сквозняки, от которых жалюзи на окнах шевелились и напоминали щупальца медуз. Никого из секретарей не было, и Таня запоздало вспомнила, как Люба с ресепшена шепталась с охранником о подозрительной болезни Юли. Чем та была подозрительна, Таня не узнала, потому что намеренно отошла в сторону. А второй секретарь, Маргарита, мог уйти на законный обед или просто по поручению начальства.

На пороге правой двери полубоком стоял Егор с зажатым телефоном у уха.

— Да, Макс, я у себя. И буду еще пару часов. — Плечи Княжева недоуменно дернулись. — Ну конечно, заходи, в чем вопрос. Давай.

Княжев опустил мобильник и приглашающе улыбнулся. Пара шагов, чтобы пересечь коридор и при этом не сорваться на бег. А потом остается ткнуться лицом в тонкий серый свитер и поглубже вдохнуть кофейно-мятный запах. Запах, ставший ее личным наркотиком. Если же еще и обнять Егора, под пальцы обязательно попадет крупная родинка. Вот, прямо на лопатке, можно нащупать даже через ткань. И стоять так долго-долго, чтобы раствориться, отдать всю себя, без остатка, этому человеку. Только разве правильно это?

Двери лифта предупреждающе лязгнули, когда выпускали кого-то, и Таня нехотя отстранилась от Егора. Что ж, жизнь расходует свое волшебство бережно, по капельке, и на сегодня выданная ей порция закончилась.

Донесшиеся грузные шаги подсказали, кто приехал. Даже не нужно поворачиваться, чтобы убедиться в этом, и все-таки Таня обернулась. Так и есть, Головин. Только хмурится больше обычного и что-то комкает в руке.

— Спорим, не угадаешь, кого я видел сейчас в «Орфее», — с ходу заявил Максим даже без намека на вопросительную интонацию. — Бобра!

Вряд ли Головин имеет в виду грызуна. Бобр… Где-то она уже слышала эту фамилию.

— Пошли в кабинет! — Дверь за мужчинами не закрылась, и Таня расценила это как приглашение участвовать в разговоре.

На столе Головин по-хозяйски отодвинул вбок серебристые контейнеры вроде тех, что рестораны используют для еды «на вынос». Потом шагнул в один угол, в другой, щелчком отправил в мусорку бумажный мячик, что мусолил пальцами, и наконец заговорил:

— Короче, в «Орфее» я собирался перекусить. И тут из маленького зальчика, ну, того, за колоннами, слышу знакомый такой голос. Из чистого любопытства решил проверить себя и аккуратно глянул. Точно, этот шепелявый визг мог издавать только наш Бобр, который Владимир Иванович.

— Подожди, — Егор даже вскинул руку, — его нет в городе.

— Очень даже есть, я не обознался, — Максим склонил голову, чем стал похож на быка за секунду до удара. — Как и в его собеседнике.

— Каком собеседнике?

— Ну не в космос же Бобр высказывал свои претензии! А он именно наезжал, что контракт с «Центринвестом» его просили придержать всего на недельку, а не на две; что бетон на его складе можно уже забрасывать на крышу; что из-за всего этого его, Бобра, скоро с должности снимут…

Княжев отошел к подоконнику и забарабанил пальцами. Таня же поворачивала голову то на одного мужчину, то на другого и ощущала себя китайским болванчиком.

— А говорил он с… Шацким? — в интонации Егора появился тот же металлический холодок, что и утром.

— С ним, родимым, — на лице Головина отразилась такая брезгливость, что захотелось подсунуть ему мусорку — для плевка. — Теперь ты понял, что тебя сделали, Егорка? Как маленького. За энную сумму Шацкий уговорил нашего колобка притормозить контракт и озвучить новую цену бетона. Ты ищешь деньги и не находишь, естественно.

В последнем слове Максим намеренно проглотил половину звуков, и вышло какое-то полушипение, от которого очнулся замерший у окна Княжев. Он же и продолжил:

— Тогда следующий шаг сделает Шацкий: предложит мне помощь в решении вопроса. Якобы он выделит нужную сумму, но деньги должны работать на семью. На семью в его понимании. Проще говоря, он дает деньги только при условии…

Егор сделал паузу, но Головин уверенно закончил:

— …женитьбы на Эле. Бинго! — и фальшиво засвистел марш Мендельсона.

Сердце Тани пропустило удар, потом еще один, и ей безумно захотелось сесть. Хоть на пол.

— Укатать бы их обоих в бетон, — хмуро предложил Максим, — да нет этого самого бетона! Ты мне только объясни, какая выгода от всего этого Шацкому. Он же столько «бабок» теряет: Бобру в зубы дай, разницу цен покрой…