Отражение звезды

Найдется ли в подлунном мире сила, способная противостоять мощи ойратов, объединенных волей одного человека? И пусть сейчас этот человек – да и человек ли то был? – пирует в чертогах Тенгри среди великих героев древности. Память о нем поныне живет в сердцах ойратов, делая их в бою не просто воинами, а неистовыми воплощениями Сульдэ – бога войны и смерти, незримо парившего над тугами непобедимого Хара-Хулы[55], а теперь и над знаменами контайши Равдана.

Сильная Россия с ее хитрыми царями тоже остерегалась ойратов. Ее границы были не столь прочны и надежны, чтобы противостоять их нашествию. Она порой закрывала глаза на набеги джунгарских воинов на русские поселения и остроги в предгорьях Алтая, по рекам Обь и Иртыш, Томь и Енисей. Так диктовали ее государственные интересы. Гораздо выгоднее было для русского царства то, что джунгары стояли на пути несметных полчищ богдохана. По этой причине Ик Цааган-хан[56] лишний раз не портил отношения с ойратами и все время подпитывал их обещаниями не лезть в дела Ойратского улуса.

Но когда контайша предложил России вместе выступить против Цинского государства, она отказалась. Не захотела поставить под угрозу торговые связи с Нанкиясу[57]. Кроме того, она боялась укрепления могущества и без того опасной Джунгарии. Правда, Россия не поддавалась науськиваниям маньчжуров против ойратов. Напрасно старался жирный Канси. Для большой державы выгоднее иметь много малых соседей, чем одного, равного ей по силе и влиянию.

С малых лет Равдан был скрытным, суровым, упрямым. Никогда не выказывал на людях слабость, недостойную воина мягкость – считал это великим позором. Держался твердо – как булат. Иначе не мог, не имел права: если сайды[58] почувствуют в нем слабину, заметят промах, тотчас оттеснят, перепрыгнут через голову, убьют…

В три года мать подсадила его в седло, привязала к спине лошади. В четыре года он получил свой первый лук. И с тех пор не было силы, которая вышибла бы его из седла. Большую часть жизни контайша провел верхом, охотясь и воюя. В походах он спал и ел на коне, как множество его воинов. Оттого его войска двигались так стремительно и нападали внезапно, сея панику и наводя ужас на врагов.

Да, он хотел во что бы то ни стало разделаться с проклятым Канси – хитрым и коварным, постоянно чинившим всякие козни. Хотят того или нет нойоны, но пока за спиной ойратов русская сила, они смогут противостоять страшным набегам цинского воинства. Без России ойратам не одолеть манзынского дракона. Ну, а позже… А позже он примется и за русских, чтобы не заигрывали с кайсацкими и ногайскими баями, не заселяли земли по Яику и Иртышу, по Бии и Катуни, и тем более не возводили в тех местах остроги. Но пока Равдан хранил свои планы в тайне даже от нойонов. Не раз случалось, что его слова тут же становились известны в Тюмени и в Тобольске или, того хуже, во дворце богдохана.

Равдан верил, что Дайги-Тенгри[59] на этот раз от него не отвернется… Как не отвернулось от него счастье.

Равдан вздохнул, снял с огня пузатый чайник с теми же золотыми драконами. Налил в простую деревянную пиалу джомбу – чай с молоком, маслом, солью и пряностями, любимый напиток ойратов, и опустился на ковер.

Вера в счастье – тот самый челн, который проносит воина через бурные и широкие жизненные реки. Когда сильна она, то и в сердце у воина горит огонь храбрости, и конь его не спотыкается. А счастье его сейчас в руках любимой жены Деляш и сына Галдан-Цэрэна, чьи ножки уже уверенно топчут землю. Ведь нет ничего слаще жены, если она любима тобой и красива! И разве есть что-то слаще сына, рожденного ею?

Но счастье это горчит, отдает дымом и кровью. Оно не может быть полным, потому что страдает и гибнет его народ. Чтобы спасти обессилевший Ойратский улус, нужны новые воины – сильные, крепкие, смелые… Нужно войско, которое по зову сигнальных костров, по громкому бою тулумбасов и кенкерге способно собраться в течение дня. Войско, которое всегда под рукой. Кыргызские воины – лучшие в Сибири. Они безжалостны к врагам. Они стремительны в натиске. А лошади их способны обходиться без воды и еды несколько дней.

Да, хорошие воины – кыргызы! Послушные данники! И пусть их немного. От силы два-три мингана[60]. Но стоят они тумена[61]. И, главное, большинство кыргызских бегов понимали: война с ойратами – смерти подобна! Лишатся они покровительства Джунгарского ханства, и тотчас русские перейдут в наступление. Даже дым от кыргызских костров развеют по степи.

Равдан дернул себя за ус, скривился от боли. Кажется, чего проще, сгони кыргызов в послушное стадо, и даже не надо бичей погонщиков, сами пойдут в нужном направлении. Но так было до последнего времени. Северные улусы еще по весне покинули свои земли. И уже поставили юрты на границе с кайсацким жусом… Нойоны его уверяли: южные кыргызы уступят воле контайши беспрекословно. Не так уж велики их силы. Улусы кочуют далеко друг от друга. Отпора не будет! И Равдан им поверил, а зря!